Встреча Дмитрия Медведева с руководителем Федеральной антимонопольной службы Игорем Артемьевым

Из стенограммы:

Д.Медведев: Мы с Вами недавно встречались, обсуждали вопросы совершенствования концессионной деятельности и законодательства о концессиях. Я подписал поручение, как мы с Вами и договаривались. Сейчас нужно будет подготовить все необходимые изменения в законодательство.

Помимо собственно концессионной деятельности хочу, чтобы Вы меня проинформировали, какие ещё есть предложения у вашей службы по совершенствованию законодательства в сфере антимонопольной деятельности и тарифного регулирования.

И.Артемьев: Хотел бы доложить, что мы уже подготовили поправки по итогам совещания у Вас по концессиям, направили их в Министерство экономического развития. Цель этих поправок – чтобы концессионеры могли спокойно работать, вкладывать свои деньги в инфраструктуру. Я думаю, что такой законопроект будет принят в ближайшее время.

Что касается изменений антимонопольного законодательства. Мы столкнулись в последние годы (наверное, уже года два) с тем, что в результате цифровизации экономики – создание больших центров по хранению информации, интернет, различного рода современные технологии – наш закон становится лишь отчасти применим к этим новым технологиям.

Например, роботы заключают картельные соглашения. То есть какие-то деятели создают программы, которые ориентированы на то, что робот находит у своих конкурентов самую высокую цену, подравнивает цену своей компании тоже до самой высокой, и так до бесконечности, всё это в ущерб потребителю.

Д.Медведев: И не поймать никого, как я понимаю?

И.Артемьев: Можно поймать робота, а дальше что с ним делать? Нужно ловить человека, который это запрограммировал. Но самое интересное, что эта программа собирается из нескольких кусков и установить автора вообще невозможно.

Или, скажем, мы работаем над большими сделками слияния и поглощения. Сейчас ряд таких сделок проходит по жизненно важной для нашей страны теме – по семенному фонду. И когда мы смотрим на долю на рынке этих компаний – казалось бы, не такая уж большая доля. Когда мы смотрим на систему защиты растений – тоже не очень большая доля. А дальше оказывается, что дьявол зарыт во всех этих дополнениях, связанных с большими центрами обработки данных и технологиями. Благодаря этим центрам данных технологии так тонко настраиваются, что семена могут давать определённую всхожесть и обладать определёнными признаками (например, по защите против вредителей), а могут и не обладать.

Д.Медведев: И это свойство того, чем занимаются центры обработки данных, чем занимается big data? Вы видите в этом какие-то опасности? Что с этим делать?

И.Артемьев: Например, исходя из законодательства, мы бы сейчас назвали отдельный рынок семян, отдельный рынок защиты растений, отдельный рынок технологий, отдельный рынок этих баз данных. Но в программы закладываются многолетние наблюдения и обрабатываются на компьютерах метеоусловия, особенности почвы, какие-то дополнительные особенности – и в зависимости от этого семена либо растут, либо не растут. Получается, дело не в семенах, а в быстроте обработки информации и накопленных базах данных. И сейчас бы мы сказали, что это не смежные рынки, а один какой-то комплексный рынок. Нужно давать его определение в законе. А сегодня это четыре разных рынка, и мы совершенно по-другому на это реагируем. Это, вообще говоря, уже закладывание новых основ ХХI века в фундамент антимонопольного законодательства.

И таких дел немало. Мы работали сейчас и по делу Google, и по Apple. Нам же в итоге нужно, чтобы цены не росли для наших граждан, для наших потребителей, для нашей промышленности. И если мы не сможем создать эффективное законодательство в отношении таких монополизаций, где монополией является только этот центр обработки данных, а всё остальное уже нет, это приведёт к монополизации экономики, к полному распоряжению всем рынком, и они могут назначить любую цену, что хотят.

Д.Медведев: Очевидно, что структура экономики в эпоху цифрового развития, в эпоху масштабного перехода к цифре в качестве носителя информации, конечно, сильно меняется. Наверное, это должно находить и своё отражение в корректировках законодательства. Мы не можем игнорировать того, что банально раньше контракты заключались в присутствии двух и более лиц, это так и называлось: контракт (или договор), заключаемый в присутствии сторон. Сейчас все договоры, и очень часто даже крупные договоры, проходят цифровую обработку и заключаются очень часто в ситуации, когда стороны вообще не присутствуют в этот момент. Очень часто в этом принимают участие, как Вы только что сказали, программы. К чему это ведёт? К тому, что мы не можем использовать прежние критерии и антимонопольного регулирования, вообще прежние подходы законодательного регулирования к целому ряду устоявшихся гражданско-правовых конструкций и в области договорного права, и в области регистрации права собственности и других прав на недвижимость, наконец, в области антимонопольного регулирования. Надо думать, каким образом всё это отражать в законодательстве, но, естественно, так, чтобы это не мешало нормальному хозяйственному обороту.

И.Артемьев: Мы подготовим наши предложения в ближайшее время.

Д.Медведев: Хорошо.

Руководитель ФАС также проинформировал Председателя Правительства о деятельности ведомства по снижению цен на лекарственные препараты, закупаемые из средств федерального бюджета. В результате принятых мер ФАС России удалось добиться снижения зарегистрированных предельных отпускных цен производителей на 425 позиций жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов до уровня минимальных цен в референтных странах (21 страна). Кроме того, производители в добровольном порядке снижают цены на другие лекарственные препараты. Пересмотр цен производителей приводит к дополнительной экономии бюджетных средств. По словам Игоря Артемьева, годовая экономия от произошедшего снижения цен только для Минздрава России (без учёта региональных закупок) в 2017 году составит более 5 млрд рублей.