«Разговор с Дмитрием Медведевым». Интервью пяти телеканалам

Из стенограммы:

С.Брилёв: Здравствуйте, уважаемые телезрители!

Дело к концу года, пора подводить итоги, и в эфире уже традиционный формат – «Разговор с Дмитрием Медведевым».

Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич.

Д.Медведев: Здравствуйте!

С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, в отличие от прошлых лет у нас здорово обновилась команда. Представлю своих коллег. С Ирадой Зейналовой с НТВ Вы хорошо знакомы. Илья Доронов с РБК. Кстати, помимо «России 1», «России 24» и YouTube-канала Правительства, РБК тоже нас сегодня транслирует. Ирита Минина – это самый необычный, наверное, сегодня участник. Ирита недавно победила в конкурсе «ТЭФИ-Регион» в номинации «Интервьюер».

И.Минина: Добрый день!

Д.Медведев: Поздравляю Вас.

И.Минина: Спасибо.

С.Брилёв: И Пётр Толстой, «Первый канал».

Я позволю себе задать первый вопрос. Он традиционный – об итогах года. Но, наверное, на него можно посмотреть и расширительно. Да, российской экономике удалось преодолеть шоки от падения цен на нефть. Да, постепенно удаётся понять, что делать с санкциями. Даже удалось избежать угрозы рецессии. Но вот в майском указе Президент поставил задачу – войти в пятёрку самых мощных экономик мира. С нынешними темпами развития как нам ответить на такой вызов?

Д.Медведев: Вы правильно перечислили достижения последней поры и абсолютно точно определили нашу цель, которая поставлена в указе, но я тем не менее короткие итоги этого года подведу.

Начну, кстати, даже не с экономических итогов, а с политических, потому что всё-таки этот год достаточно важный для страны, поскольку в этом году проходили выборы: выборы Президента и выборы в другие органы исполнительной власти, высших должностных лиц, законодательных органов. Всё, что было намечено, сделано. Выборы прошли, и наша страна имеет все возможности для стабильного развития.

Теперь экономические итоги года. Давайте посмотрим, что было в этом году. Начну с темпов роста, о которых Вы уже сказали.

Темпы роста за 10 месяцев этого года составляют приблизительно 1,7%. Мы на эту цифру и рассчитывали. Да, она невелика, тем не менее рост продолжается, и этот рост плюс-минус соответствует тому, что есть, например, в европейских странах.

Для того чтобы развиваться дальше, нам, конечно, нужны другие темпы роста, и эта задача как раз поставлена в указе Президента. Темпы роста, которые мы, собственно, и наметили в Основных направлениях деятельности Правительства. Мы исходим из того, что в этом году темпы роста будут такие, как я сказал, но к 2020 году мы будем стремиться выйти на более высокие темпы роста, как это и предусмотрено, – порядка 2%, а в 2021 году – 3%. Потому что нам нужно стремиться к темпам роста на уровне общемировых. Хотя надо признать, что из-за этой большой торговой войны, которая развернулась в мире, темпы мирового роста тоже упали. Но об этом мы поговорим после, если у вас к этому будет интерес.

Каковы ещё важнейшие итоги года? Не могу не отметить, что у нас впервые за несколько лет будет профицитный бюджет. Причём не просто на какие-то доли процента, а существенно профицитный бюджет. Это говорит о том, что мы правильным образом распорядились доходами и правильным образом просчитали последствия решений, которые мы принимали. Объясню почему.

Мои коллеги, с которыми я встречаюсь на различных площадках, мне говорили: у вас в бюджете какие цифры по нефти зафиксированы? Я говорю: «40, 40 с небольшим». – «Да? А мы у себя уже сделали 70». Я говорю: «А вы зачем это сделали?» – «Ну как, это даёт возможность сейчас прямо… Цена на нефть выросла, мы сразу же подстроились».

И вот буквально совсем недавно мы встречались на площадке Евразийского союза, они говорят: «Слушайте, как вы правильно сделали, когда максимально консервативные цифры по нефти заложили. Мы сейчас всё пересматриваем вниз».

С.Брилёв: Это вам сказали коллеги по Евразийскому союзу в Минске?

Д.Медведев: Да. Просто для того, чтобы экономика всё-таки имела запас прочности. Вот наша экономика имеет запас прочности благодаря этим решениям.

Помимо профицита не могу не отметить низкую инфляцию. Это вообще достижение последнего времени. И в этом году мы, по всей вероятности, выйдем на цифру где-то 3,5%. В любом случае мы укладываемся в те контрольные 4%, которые для себя определили несколько лет назад. Вот эта планка по инфляции, или, как говорят красивым языком, таргетирование инфляции, то есть установление цели по инфляции, – мы этого достигли. И это позволяет людям планировать свои доходы и расходы. Потому что, как ни крути, никому не нравится повышение цен и так далее. Но всё-таки одно дело, когда инфляция 4%, и даже по продуктовой корзине это всё равно видно невооружённым взглядом. И другое дело, когда она у нас несколько лет назад была 15%, а на некоторые виды продуктов и больше, что скрывать. Поэтому это тоже важнейший итог года.

Также не могу не отметить, что мы создаём и дальше запас прочности, чтобы наша экономика была защищена по отношению к внешним шокам. Эти шоки сохраняются. Очевидно, что цены на нефть волатильные, в значительной степени непредсказуемые, несмотря на то что сейчас проходят консультации в рамках «ОПЕК плюс». Посмотрим, что из этого всего получится. Это первое.

Второе, что не менее важно для нашей экономики, – это сохранение противостояния с целым рядом стран, которое превратилось в санкционные последствия. Глупо говорить о том, что это никак не влияет на экономику. Это влияет и на мировую экономику, и на нашу, и на экономику тех стран, которые ввели ограничения. В этих условиях мы тем не менее смогли нарастить валютные возможности, валютные резервы, причём за этот год они выросли приблизительно на 30 млрд долларов – до 460, даже больше, миллиардов долларов. Это подушка безопасности, которая существует. Я не буду упоминать традиционный для нашей страны низкий внутренний и внешний долг, которым мы неплохо управляем, и целый ряд других параметров, которые обеспечивают движение вперёд.

Поэтому экономические итоги года при всех трудностях, издержках (понятно, что мы тоже многим недовольны) в целом я могу оценить как вполне позитивные.

И.Зейналова: Это был практически лейтмотив года: низкая инфляция не самоцель, самоцель – производство. Но когда Президент ставил задачи, он говорил, что нам нужен прорыв. Посчитали стоимость прорыва – 8 трлн. Дмитрий Анатольевич, а деньги вы в результате нашли? Потому что говорили, что будем искать. Нашли ли и где искали?

Д.Медведев: Деньги, конечно, нашли. Я насчёт больших денег несколько слов скажу. 8 трлн действительно было необходимо аккумулировать, чтобы выполнять национальные цели развития, вытекающие из Указа Президента от 7 мая 2018 года. Мы с вами понимаем, что жизнь продолжается, помимо этих 8 трлн есть обычные, стандартные расходы, которые не вписываются в национальные проекты, их никто не отменял.

И.Зейналова: Стандартные триллионы.

Д.Медведев: Стандартные триллионы, совершенно верно. Более того, эти 8 трлн рублей – это ещё не все расходы. До 2024 года, если мы посмотрим расходы, которые связаны с функционированием, развитием, модернизацией инфраструктуры, а также расходы, которые направляются на целый ряд социальных программ, вместе с теми расходами, которые мы планируем понести в результате аккумуляции внебюджетных источников, – всё это составит 23 трлн рублей. Это огромные цифры! Из них, если говорить о больших цифрах, 22 трлн рублей – это деньги, которые так или иначе связаны с выполнением социальных обязательств, обязательств, связанных с развитием системы образования, здравоохранения. Да, это все источники, не только государственные, но и частные. Но это всё равно огромные деньги на развитие страны. Эти деньги найдены.

Следующий вопрос, который вытекает из Вашего первого: откуда?

Здесь пришлось приложить определённые старания, для того чтобы понять, что для нашей страны в настоящий момент является наименее безболезненным с точки зрения аккумулирования дополнительных источников роста, дополнительных доходов. В конечном счёте, вы знаете, мы остановились на том, что нам пришлось увеличить налог на добавленную стоимость на 2%, некоторым образом скорректировать акцизную политику и решить некоторые другие задачи. Но в целом всё то, о чём я сказал, – результат грамотного перераспределения источников финансирования целого ряда программ.

Напомню, сейчас в соответствии с указом и Основными направлениями деятельности Правительства мы приступили к тому, чтобы заниматься 12 национальными проектами. Для тех, кто уже подзабыл, потому что время быстро летит: когда-то, 10 лет назад, появились первые национальные проекты. Я тогда их в Правительстве курировал, их было 4. Это были важнейшие проекты. Но прошу обратить внимание: сейчас их 12. И их линейка охватывает все направления нашей жизни – от дорог до жилья, медицины, образования, социальных расходов. Всё, что является актуальным для развития страны, туда попало. Я считаю, что это очень амбициозные цели, о чём и Владимир Владимирович Путин сказал, но в то же время я абсолютно уверен: это нам по силам.

И.Зейналова: То есть деньги есть? Слава богу.

П.Толстой: Дмитрий Анатольевич, Вы упомянули о санкционной войне. Фактически это экономическая война против нашей страны. Нам в течение 20 лет объясняли, что иностранные инвестиции придут, экономика будет развиваться. В условиях этой войны, по всей видимости, в большинстве отраслей рассчитывать на иностранные инвестиции не приходится. В чём Вы видите сегодня источники роста экономики в отсутствие этих иностранных инвестиций в той ситуации, в которой наша страна оказалась?

Д.Медведев: Пётр, я думаю, что любой человек, который мало-мальски интересуется развитием экономики, понимает простую вещь: национальная экономика может развиваться прежде всего за счёт своих инвестиций – инвестиций, которые возникают в результате развития своей экономики. Иностранные инвестиции, при всём уважении, почтении к ним, нашем желании их получить, – это всё-таки вторичный источник.

В 1990-е годы, да, мы всё время говорили: мы ждём их, мы ждём такую-то компанию, хорошо бы, эти пришли…

С.Брилёв: Преференции делали.

Д.Медведев: Преференции делали. Это нормально абсолютно. Потому что наша экономика, что скрывать, тогда была слаборазвитой. По сути, слаборазвитой. Наша экономика рухнула после кончины Советского Союза. Сейчас ситуация другая: у нас в целом сильная экономика, экономика быстроразвивающейся страны. Поэтому мы должны делать упор на свои источники развития. Но это не означает, конечно, что иностранные инвестиции больше не приветствуются. Очевидно, что мы будем стараться сохранить всё, что сделали за последние годы, включая инвестиционный климат. И конечно, улучшить его, потому что он пока не идеальный. Хотя, вы знаете, мы поднялись в рейтингах деловой активности на очень приличные места, и сделали это довольно быстро. Ушли с 150-го и более низких мест на гораздо более привлекательные места – 40-е и уже  меньше – в различных рейтингах. Это всё очень хорошо. Это первое.

Второе. Если говорить об иностранных инвестициях, то это зависит от конкретной страны, от конкретной компании. Очень многие наши партнёры сохраняются, с удовольствием продолжают инвестировать. Я говорю, кстати, не только о странах Азиатско-Тихоокеанского региона, наших друзьях из Китая, Индии, некоторых других стран. Нет! Это и партнёры из европейских стран, и даже партнёры из Соединённых Штатов Америки, с которой у нас сейчас не самые тёплые отношения.

Я относительно недавно проводил встречу комитета по иностранным инвестициям. Это крупнейшие компании мира. Общая капитализация этих компаний, которые приезжают в гости к нам сюда, составляет несколько триллионов долларов. Это действительно первые лица. И конечно, они все говорят: мы очень хотели бы остаться в России, развивать свой бизнес. Так что в этом смысле никто не уходит. Хотя отдельные правительства палки в колёса вставляют, что скрывать. Это и правительство Соединённых Штатов Америки, администрация США, и правительства некоторых европейских стран.

Но другие страны ведут себя гораздо более адекватно уже и активно говорят о том, что все эти санкции нанесли огромный ущерб. Вы знаете, какой это ущерб – порядка 100 млрд приблизительно все на этом потеряли.

П.Толстой: Рассчитывать на себя надо?

Д.Медведев: Абсолютно. Это не то, что принято называть опорой на собственные силы – в прежнем представлении некоторых стран. Но рассчитывать всегда нужно прежде всего на себя. На силу нашей экономики, на те процессы, которые идут в промышленности, сельском хозяйстве. Посмотрите, что мы сделали за последнее время, каких результатов добились. Я всегда с гордостью об этом говорю и нисколько этого не стесняюсь.

Сельское хозяйство, которое в 1990-е годы называли чёрной дырой, тем местом, куда нельзя инвестировать деньги, говорили, не надо нам самим себя кормить, мы всё сможем купить в других местах. Сейчас оно кормит всю нашу страну. Мы решили основные задачи по продовольственной безопасности и поставляем зерно, другие виды товаров на мировые рынки. Нашей стране самим небом, как принято говорить, предназначено кормить всю планету. И мы будем стараться это делать, потому что это хороший экспортный товар, не говоря уже о собственных возможностях.

То же самое касается развития отдельных отраслей промышленности. И это не только оборонка, которая у нас всегда была сильной. Посмотрите, какой скачок сделала фармацевтическая промышленность. Только потому, что появился спрос на лекарства. Появились деньги, которые направляются на эти цели, за счёт этого был простимулирован спрос и вложения в фармацевтическую промышленность. За последние годы фармакология, фармацевтика росли темпами от 15 до 25% в год. Это позволяет нам огромные задачи решать по снабжению людей лекарствами, которые продаются за рубли, которые не подвержены валютной конъюнктуре.

Этот ряд можно продолжать.

С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, мы до сих пор говорили о макроэкономических вещах, но есть совершенно особенная тема этого года – пенсионная реформа, которая была компромиссом между разными ветвями власти на фоне, называя вещи своими именами, напряжённости общества. Скажите, это повышение пенсионного возраста – последнее? И то, что предпринято, позволяет действительно решить вопрос повышения уровня жизни пенсионеров?

Д.Медведев: Спасибо, что Вы к этой теме обратились, потому что она сложная и очень важная. Что я могу сказать? Очевидно, что это было очень трудное решение. Скажем прямо, это было самым трудным решением власти за последние десятилетия. Самым трудным. Изначально все понимали, кто был причастен к подготовке, выработке решения, что такого рода решения не добавляют власти популярности. Но с другой стороны, это выстраданное решение. Вы спросили о сроках действия подобных решений. Мы с вами понимаем, что такие решения не могут пересматриваться часто. Напомню, что предыдущие решения на эту тему принимались условно 70 лет назад.

С.Брилёв: По пенсионному возрасту?

Д.Медведев: По пенсионному возрасту. Очевидно, что и это решение рассчитано на длительную перспективу. Мы очень довольны тем, что продолжительность жизни у нас в стране, как и во всём мире, растёт, и это главный синтетический показатель развития нашего государства. Тем не менее такие решения приняты – в компромиссном, как Вы справедливо сказали, или, на мой взгляд, улучшенном варианте. Вариант, который был подготовлен Правительством, был достаточно простым и во многом, конечно, вызвал очень жёсткую дискуссию. Мы понимали, что этот вариант должен быть доработан. И такая доработка велась, ключевые предложения были сделаны Президентом 29 августа, «Единая Россия» к этому, кстати, подключилась, и некоторые другие фракции тоже здесь помогали. В результате был выработан компромиссный пакет, который включает в себя не только те подходы, которые изложило Правительство. Но всё-таки откорректирован возраст выхода на пенсию для женщин – сохранён разрыв в пять лет, сохранено большинство льгот и дополнительных возможностей для отдельных категорий льготников. Мы пошли на это, чтобы переход был гораздо более спокойным. Сохранён целый ряд позиций по длительному периоду работы, я имею в виду 37 и 42 года стажа. Сохранены позиции, которые касаются поддержки отдельных категорий граждан. Наконец, мы ввели правила, которые касаются дополнительного стимулирования или дополнительных выплат для жителей сельских населённых пунктов, которые длительное время трудились на селе. Всё это создало достаточно неплохую основу для продвижения этих решений.

Но это не значит, что не нужно думать о будущем. Я совсем недавно встречался с представителями организаций инвалидов, они говорят: хорошо бы подумать о том, чтобы мы не теряли часть заработка в случае, когда мы выходим на пенсию, но продолжаем работать. Это всё-таки особая категория людей. Для них труд, если хотите, подвиг. И я дал поручение этот вопрос проработать. Естественно, совершенствование законодательства должно продолжиться, но базовые условия одобрены, приняты и начинают действовать – с теми сроками, которые предусмотрены в законах.

И.Доронов: Дмитрий Анатольевич, я продолжу тему, которую Сергей Брилёв начал. Мы говорили об успехах, а они у нас действительно есть, и они хорошие. Но люди в большинстве своём, конечно, обсуждают в этом году пенсионную реформу. Когда готовилась эта пенсионная реформа, власть вообще ожидала, что будет такая реакция у людей на вашу инициативу?

Д.Медведев: Я уже частично на этот вопрос ответил. Конечно, мы понимали, что такого рода решения вызовут отрицательные эмоции. Вы помните, как сказал Президент страны: «Это никому не нравится. И мне не нравится». И мне не нравится. И абсолютному большинству людей не нравится. Но здесь нельзя мыслить категориями «нравится – не нравится», потому что так можно пойти в очень плохом направлении. Если мы будем в экономике делать только то, что нам нравится, скорее всего, мы превратимся в отсталую и очень слабую страну.

У нас ведь по этому вопросу было несколько возможностей. Вариант номер один, который нам частенько предлагали: давайте увеличим тарифы в пенсионные фонды, увеличим сборы. Но мы понимаем, что это не такая простая история. И, скорее всего, как это и происходило в нашей стране (и происходило в других странах), как только мы это сделаем, упадут зарплаты и значительная часть зарплат опять переместится в конверты. А мы с вами понимаем, что это такое. Конвертные зарплаты – это как раз полная противоположность пенсионным накоплениям.

И.Доронов: Это вообще отсутствие пенсии…

Д.Медведев: Это отсутствие пенсии на будущее, совершенно верно. Это нестабильные условия труда, когда тебя в любой момент могут послать, извините, или сказать: мы тебе платим 100 рублей, а то, что в конверте давали, платить больше не будем. И ничего сделать нельзя, потому что это нелегальные, незаконные выплаты.

В 1990-е годы всё же это проходили, к сожалению. Всё это было. Это было частью нашей экономики. И огромная заслуга, если хотите, решений, которые были приняты начиная с 2000-х годов, что мы избавились от конвертов, обелили заработную плату, ввели плоскую шкалу налогообложения доходов и так далее. Это была одна возможность, была и другая возможность, которой мы, собственно, и воспользовались –  увеличить пенсионный возраст.

И.Доронов: Из двух зол выбрали меньшее?

Д.Медведев: Безусловно. Если по этим параметрам рассчитывать, это точно наименьшее зло. Имею в виду, что наши люди уже гораздо лучше ориентируются в рыночной экономике. Продолжительность жизни существенным образом выросла. И наконец – о чём я ещё не успел сказать, отвечая на вопрос Сергея, – мы же всё это сделали не ради устойчивости некой абстрактной пенсионной системы (хотя это важно с точки зрения макроэкономики), а прежде всего и главным образом для того, чтобы пенсионеры получали более высокую пенсию, чтобы увеличить пенсионные доходы. И это прямо зафиксировано: каждый год в течение шести лет пенсия будет расти на одну тысячу рублей. Мы бы не смогли этого обеспечить, если бы не эти решения. Понятно, что и дальше рост пенсий продолжится, в исторической перспективе. Это можно сделать, только проведя эти сложные, но назревшие реформы. Поэтому, если быть ответственными людьми, никакого иного решения для власти не оставалось.

П.Толстой: Дмитрий Анатольевич, в продолжение разговора о доходах и тех претензиях, которые есть в общественном мнении к Правительству. В последнее время министры – Максим Топилин и Максим Орешкин – говорят о том, что беспрецедентный рост зарплат у граждан России, а граждане как-то этого не чувствуют. Нет улучшения финансовой ситуации, и по общему настроению скорее растёт число бедных. Президент говорил, что нам нужно бороться с бедностью. Есть запрос в обществе на социальное равенство, на то, чтобы не было людей, выключенных из современных процессов. Допустим, если человек живёт в маленьком городе, в деревне, он не должен себя чувствовать человеком второго сорта. Как Вы можете прокомментировать социальную сторону дела и недовольство людей тем, что Правительство говорит о высоких доходах, а доходов нет?

Д.Медведев: Я постараюсь это прокомментировать максимально объективно. Запрос на справедливость, на выравнивание условий жизни, на более высокие доходы и устранение бедности абсолютно правильный, и он может быть поддержан на всех политических уровнях. Что и было сделано в указе Президента и в наших правительственных документах. Я напомню, что перед нами стоит цель в два раза снизить бедность в нашей стране. Это не проценты, это конкретные люди и семьи. Причём мы понимаем, какие это люди. В основном от низких доходов, от бедности страдают люди, у которых большие семьи. Самое сложное положение, скажем прямо, у людей, у которых дети, а это наше будущее. Именно поэтому нужно обязательно эту ситуацию преодолеть. И естественно, мы будем концентрировать усилия на этом направлении. Но это не означает, что ничего не происходит или происходит деградация ситуации. Это было бы несправедливо.

О чём говорят мои коллеги-министры? Есть всё-таки достаточно строгая статистика на сей счёт. У нас долгое время из-за кризиса, из-за всякого рода ограничений, проблем доходы падали. В последние два года они перешли к росту. Это действительно объективные экономические цифры. Реальные располагаемые доходы населения, есть такой показатель, в этом году вырастут на 1,6%. А если говорить о росте реальных (подчеркиваю: не номинальных) заработных плат, то это 7,6%. Понятно, что хочется больше и иногда эти 7% – небольшая сумма, я всё прекрасно понимаю. Мы все, что называется, по земле ходим, понимаем, что одно дело – 7% на большие деньги, а другое дело – 7% на относительно скромную зарплату. Но рост есть, и это очень важно для экономики в целом и для конкретного человека в частности. Это означает, что мы переломили тренд на падение доходов. Это было самое страшное, самое опасное для страны, самое социально раскачивающее обстоятельство, самое нестабильное обстоятельство.

Поэтому, я считаю, в этом смысле министры говорят корректные вещи. Но этим не надо, что называется, упиваться. Наоборот, нужно сделать всё, чтобы этот рост был выше. Для того чтобы достигнуть планки – понижения этих цифр по бедности вдвое, нужно реализовать целый план. В настоящий момент этот план моими коллегами готовится. Я буквально вчера на эту тему разговаривал, в этом плане масса позиций: это и поддержка нуждающихся, и, естественно, продолжение курса на увеличение зарплаты отдельным категориям, что мы делали в предыдущий период.

П.Толстой: А многодетные?

Д.Медведев: Это поддержка многодетных семей. Есть разные идеи. Там есть идея, недавно ко мне коллеги приходили, говорят: давайте посмотрим, может быть, создадим единые, унифицированные правила по многодетным семьям, для того чтобы просто ими пользоваться было проще. Ситуация ведь очень пёстрая – вот ещё в чём проблема.

П.Толстой: У нас разные регионы с разной демографией…

Д.Медведев: Конечно, и с разным уровнем жизни. В некоторых регионах есть правила, где все льготы перечислены, а в некоторых регионах этого нет, они разбросаны где-то. Плюс есть федеральные льготы. То есть об этом тоже нужно подумать и всё это систематизировать. Здесь никаких сомнений нет.

П.Толстой: Было бы здорово в один закон объединить.

Д.Медведев: Кстати, это действительно идея, которая точно может обсуждаться.

Помимо поддержки отдельных категорий нуждающихся необходимо продолжить те программы, которые у нас уже есть и действительно себя хорошо зарекомендовали. Мы же приняли решение о продлении материнского капитала. Это всё-таки достаточно приличные деньги – 450 тыс. рублей, которые идут непосредственно на решение важнейших вопросов – жилья, медицины. И каждый раз при встречах с людьми (я совсем недавно приём проводил) возникает идея дать ещё какое-то направление на этот материнский капитал.

П.Толстой: Кстати, отличная идея по поводу домов за городом.

Д.Медведев: Да, абсолютно. Садовых, за городом. Давайте это сделаем. Почему нельзя просто сказать: «Куда хотите это направляйте»? Потому что мы понимаем, полным-полно всяких жуликов, которые будут этим пользоваться и у семей, особенно многодетных, эти деньги пытаться вытаскивать. Поэтому всё-таки мы основные направления сохраняем, но возможности расширяем. И так будет продолжено по всем направлениям поддержки нуждающихся.

Надеюсь, что в ближайшее время мои коллеги подготовят окончательный план по преодолению этого, скажем прямо, постыдного явления для нашей страны. Это действительно так. Это, наверное, главная наша проблема.

П.Толстой: Главное, чтобы Вас слышали ещё на местах – губернаторы, которые выделяют землю, дома…

Д.Медведев: Слышат. А тем, кто не слышит, поможем услышать.

И.Зейналова: А что за беспрецедентный рост зарплат, о чём говорят министры?

Д.Медведев: Они говорят вот о чём. Я не знаю, использовался ли термин «беспрецедентный», нужно аккуратнее быть в определениях…

П.Толстой: Максим Топилин сказал.

Д.Медведев: Но если говорить о цифрах, то по сравнению с тем, что у нас было несколько лет назад, это действительно рост, потому что у нас доходы падали, а сейчас растут. Если сравнить со многими странами, реальные доходы у нас растут быстрее. Но вопрос ведь ещё не в этом, а в другом. Люди-то о чём говорят: может быть, они и растут…

П.Толстой: Упали, а потом чуть-чуть подросли.

Д.Медведев: Да, а потом начали расти. Это первое. И второе – ещё и вопрос объёма доходов. Потому что у нас даже более высокие темпы роста доходов по отношению к той базе, которая есть, – это не такие доходы, которые нам всем нужны. Именно поэтому задача роста доходов и преодоления бедности остаётся очень актуальной.

С.Брилёв: Слово регионам.

И.Минина: Дмитрий Анатольевич, я томичка, за моими плечами город Томск, город с репутацией научного центра.

Д.Медведев: Не просто с репутацией – вы и есть научный центр.

И.Минина: Борьба с бедностью – это, конечно, очень важная задача. Но перед государством стоит ещё более важная задача – повышение продолжительности жизни россиян. Мы познакомились с двумя национальными программами – «Здравоохранение» и «Наука», они представляют собой две непересекающиеся линии, параллельные, которым просто не суждено пересечься. Почему? Потому что в программе «Здравоохранение» нет никаких научных задач, а в программе «Наука» нет вопросов здравоохранения.

И возникает резонный вопрос, что во главе угла: повышение продолжительности жизни россиян, здоровья нации или в конечном итоге – показатели, по которым мы отчитываться тоже научились?

Д.Медведев: Ирита, это тот случай, когда параллельные линии пересекаются, вопреки известному закону. По одной простой причине. Конечно, никакой глухой стены между наукой и здравоохранением как нацпроектами нет. Просто с точки зрения контроля отдельные позиции обособлены. Но проект «Наука» будет направлен в том числе на развитие здравоохранения, медицинских исследований, биотехнологий, генных технологий, а национальный проект «Здравоохранение», безусловно, содержит в себе научный компонент. Здесь никаких сомнений быть не может ни у нашей научной общественности в целом, ни у томской научной общественности в частности. Хочу просто сказать, чтобы не погружаться в какие-то скучные нюансы, что даже в рамках тех решений, которые сейчас уже приняты, будет создано 27 новых научных центров, в которых всё это и будет развиваться.

Мы прекрасно понимаем, что между наукой и прикладными отраслями человеческой деятельности сейчас нет никакой глухой стены. Мы заинтересованы в том, чтобы и фундаментальная наука развивалась, и прикладная наука развивалась. И если не будет прикладного аспекта в программе «Наука» и фундаментальных исследований в программе «Здравоохранение», то мы не сможем выйти на прорывные результаты. Так что здесь никаких опасений быть не должно, здесь всё будет сделано корректно.

И.Минина: Дмитрий Анатольевич, позволю себе продолжить тему здравоохранения. Сейчас – о болевых точках. Вы знаете, в нашей стране принято уважать доктора. И у каждого из нас есть своя история благодарности отдельно взятому врачу. Но есть обратная сторона этой профессии – профессиональное выгорание. В конечном итоге, когда мы все сталкиваемся с ситуациями, которые вызывают и негодование, и боль, и возмущение. Более того, в провинциальных городах, в регионах… Кстати, Томск – не провинциальный город, сразу оговорюсь.

Д.Медведев: Никто не сомневался.

И.Минина: В наших региональных городах очень заметна проблема – узкие специалисты. Лучшие доктора уходят в частный бизнес, в частные клиники. И кстати, частные клиники растут как грибы. В конечном итоге получается, что очереди на узкого специалиста люди иногда ждут месяц, а то и полтора. С чем мы имеем дело? Этот сбой – это кадровая проблема или проблема здравоохранения в целом? Сами врачи считают, что им государство не создало нормальные условия для работы. А как полагаете Вы?

Д.Медведев: Начну с того, что вообще термин «провинция» – хороший термин. Мои родственники по отцовской и материнской линии живут в провинциальных городах, и я считаю, что этим нужно гордиться. Ничего плохого в таком определении нет. Но если говорить о Томске, то это крупный центр – и научный, и учебный. Это я прекрасно знаю.

Возвращаясь к теме докторов. Конечно, это трудная профессия объективно. Вот Вы сказали: выгорание. Это трудная профессия и по знаниям, и по человеческим навыкам. И, как в любой профессии, абсолютно в любой, – это касается и журналистов, и политиков, кого угодно – есть хорошие доктора и так себе. Так жизнь устроена. Но значительная часть, абсолютно значительная часть докторов, верны клятве Гиппократа и служат людям.

Но это не означает, что у нас в системе здравоохранения в этом смысле всё просто. У нас дефицит врачей, общий, по стране, приблизительно 22,5 тысячи человек. В отдельных регионах, в отдельных местах не хватает, например, терапевтов, педиатров, а в других местах – узких специалистов. В 2006–2007 годах мы развивали систему терапевтической помощи – развивали институт врача общей практики, потому что их было мало, а люди уходили на пенсию. Потом крен появился в сторону узких специалистов, потому что мало специалистов, которые занимаются отдельными направлениями. Сейчас ситуация очень пёстрая, но в любом случае нужно готовить новых врачей. Вот этот дефицит – 22,5 тысячи – точно нужно закрывать. За последние несколько лет мы подготовили приблизительно 8 тысяч врачей. И этот дефицит мы снижаем. Эту работу нужно продолжить, но не любой ценой. Когда я начал разбираться, то обратил внимание, что у нас по медицинской специальности (она же очень популярна) в некоторые места – 30 человек на место конкурс. Это хорошо, это означает, что люди идут учиться на врача. Это же сложно, ещё раз говорю, трудная профессия. Но очень разные вузы. В каких-то вузах медиков готовят по высочайшему стандарту, по мировому стандарту, а в каких-то – я так не могу сказать. Особенно это касается вузов, где это всё появилось относительно недавно.

Появилась также система подготовки врачей в классических университетах. У вас, например, есть классический университет? Раньше же там этого не было. Медицинских факультетов в классических университетах не было. Сейчас они появились. Во многих университетах, крупных университетах, это сильные факультеты. Когда они являются сильными? Когда есть клиническая база.

Врач не может быть подготовлен с айпадом в руках или с блокнотиком в руках. Он должен идти в операционную, должен идти в больницу. Только в этом случае он становится врачом. Почему и срок подготовки врачей самый длинный.

Поэтому наши усилия должны быть направлены на несколько позиций: это подготовка современных врачей – подготовка и переподготовка, ликвидация дефицита кадров и улучшение условий труда врачей. За последние годы, я считаю, мы сделали здесь не так мало: и зарплату достаточно существенно подняли, и оборудование новое поставили. Конечно, на этом ничего не заканчивается, необходимо и дальше все эти решения принимать.

Те, кто уходит трудиться в частные клиники, – Вы об этом спросили. В конце концов, это выбор отдельного человека. Кому-то комфортно работать в таких условиях, кому-то менее комфортно. Медицина должна быть разной, это мы понимаем, но гарантии оказания, стандарты медицинской помощи должны соблюдаться по всей стране.

И.Минина: На прошлой встрече Вы говорили, что врачи в поликлиниках загружены бумажной волокитой.

Д.Медведев: Да, это было.

И.Минина: Врача можно понять. Он десять минут потратил на заполнение стандартных документов, и у него нет времени на больного. И ему и профессионально, и по-человечески неприятно слышать критику в свой адрес. Ну нет у него времени. А в частных клиниках и зарплата выше, и условия лучше. Людей можно понять.

Д.Медведев: За этот год достаточно многое изменилось с точки зрения отчётности – это тоже нужно видеть. С точки зрения перехода в электронную форму ведения историй болезни и того, что делают врачи. Вы абсолютно правы, я год назад об этом говорил. Действительно, врач должен во время приёма 90% времени тратить на разговор с пациентом, на его осмотр и рекомендации. Всё остальное должно быть вбито в форму в компьютере. И в несколько кликов входить уже в базу данных. Сейчас все электронные истории становятся повседневной практикой. Мы в порядке пилота к этой системе переходим уже во всей стране. Надеюсь, что она существенным образом облегчит эту сторону работы врачей.

И.Доронов: Как вариант, может быть, создание единой базы – когда ты приходишь в разные поликлиники, а тебя врач может отследить…

П.Толстой: Защита персональных данных…

Д.Медведев: Пётр прав. Илья, с одной стороны, и Вы правы. Это тоже, кстати, была сложная дискуссия. Что важнее? С одной стороны, удобство. Сейчас есть личные кабинеты, которыми можно воспользоваться, но там действительно всё должно быть очень хорошо закрыто. Там должны использоваться самые передовые технологии защиты данных. Это всё-таки тайна конкретного человека.

И.Зейналова: Может, даже компьютер Пентагона «утекает».

Д.Медведев: Утечь может всё что угодно.

П.Толстой: Какой Пентагон? В банки утекает, и банки отказывают людям в кредитах на основании информации о здоровье.

Д.Медведев: Здоровье ещё более ценная и более важная составляющая. Финансовая информация, при всей её важности, всё-таки не так важна, как здоровье. Надо защищать эту информацию.

И.Доронов: Как раз про цены и здоровье. Вот человек приходит в поликлинику, врач ему выписывает рецепт, он идёт в аптеку и видит, что там цены на лекарства растут. В следующем году, по некоторым данным, повышение может быть на 10%, а может быть ещё больше, когда производители начнут перекладывать на людей затраты по маркировке. Что собирается делать государство и грозит ли нам дефицит лекарств?

Д.Медведев: Не грозит никакой дефицит лекарств. Всё будет нормально, и никакого повышения цен не предполагается. Этого не будет. За ценами мы следим.

Назову несколько ключевых вещей. У нас система, связанная с выделением, продажей лекарств, состоит из обычных лекарств и льготных. На поддержку льготников, тех, кто получает льготные лекарства, в этом году направляется приблизительно 150 млрд рублей в регионы. Это большие деньги на самом деле. Но на этом ничего не останавливается. В следующем году мы добавим ещё 15 млрд в эту систему, чтобы она была защищена от всяких ценовых скачков, от каких-то проблем, которые могут возникнуть. Это первое.

Второе. У нас есть препараты, которые обозначают аббревиатурой ЖНВЛП, что означает «жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты». Их сейчас 699. В следующем году мы добавим ещё 36. Итого будет 735. Это практически всё, что необходимо для того, чтобы важнейшие проблемы, связанные со здоровьем, закрывать, решать. Этот перечень уточняется, и он является защищённым и по деньгам, и по параметрам. В этом смысле всё должно быть абсолютно спокойно.

Третье, о чём я уже начал говорить. Наша фармацевтика развивается. В перечне жизненно необходимых препаратов уже сейчас 60% наименований – наши лекарства. И это очень хорошо, потому что у нас всё-таки, надо признать, неплохой контроль качества. Эти лекарства уже и производятся, и продаются за рубли. Когда мы покупаем лекарства за границей, они в любом случае связаны с валютной конъюнктурой, они могут скакнуть в цене. А сейчас 60% – это уже рублёвые лекарства. По стоимости пока, правда, это 35–40%, но мы будем эти параметры выравнивать. Это тоже важнейшее направление.

И наконец, маркировка. Нам нужно просто понять, что с лекарствами происходит. Чтобы не было фальсификатов, не было злоупотреблений. Чтобы просроченные лекарства не продавались. Поэтому здесь не нужно накачивать проблему – некоторые, кстати, компании-поставщики этим занимаются, – это всё делается в интересах отдельных граждан. В интересах тех, кто лекарства покупает. Чтобы человек мог понять, нормальное ли это лекарство, просто по коду, которое на этом лекарстве есть. И какой путь оно прошло, откуда оно пришло. Естественно, его составляющие. Поэтому это всё делается для развития лекарственного рынка и для того, чтобы поддержать людей. И я уверен, что эти затраты на маркировку будут совсем небольшими.

И.Зейналова: Дмитрий Анатольевич, я хотела не про деньги у вас спросить. Тема, которая лично меня потрясла, это скорее стык образования и здравоохранения. Мы все вдруг в этом году оказались в жуткой совершенно реальности, когда подростки с оружием угрожают в школах. Мы все видели керченский расстрел – трагедия. Я уже даже в эфире стараюсь лишний раз об этом не напомнить, чтобы не спровоцировать кого-то, у кого уже этот нарыв в голове созрел. До этого мы боролись с «синими китами»: законы, блокировки и тому подобное. Теперь – «колумбайны». Это что? Это же психологическое здоровье нации. Жизни детей, которые оказываются под угрозой. Каких-либо рецептов ни у кого, я понимаю, нет. В Америке расстрелы, может быть, каждую неделю, но нас не касается Америка. Мы за своих детей боимся. Что делать? 

Д.Медведев: Это действительно страшная трагедия. Ещё раз хотел бы соболезнования выразить родителям, близким. Вы правы, это мировая проблема, но заниматься ею нужно применительно к условиям нашей страны.

Выскажу свою точку зрения. Я не претендую на то, что она является абсолютно достоверной или объективной. Это моя позиция, я её выскажу. Ирада, я считаю, что главное в воспитании ребёнка, пусть это даже прозвучит консервативно, кто-то может со мной не согласиться, – это семья. Всё начинается там. Если ребёнок уткнулся в компьютер и часами от него не отходит, а семья находится в этот момент рядом (я не говорю о сложных семьях, такие тоже есть), конечно, обязанность родителей – подойти и поинтересоваться, а чего он там торчит. Может, у него какие-то проблемы, может, ему нужна какая-то поддержка. А если это просто лучший способ умыть руки – сказать «пусть он там сидит, в этом компьютере, и ладно», – это как раз и создаёт основу для такого рода трагедий. Это первое и, на мой взгляд, главное. Ещё раз подчеркну, главное – семья и родители.

Конечно, очень важное значение имеет школа, никто не отрицает её роли, и там тоже должны соответствующие мероприятия проходить.

Вы упомянули интернет. Мы с вами понимаем, интернет – это средство, нельзя видеть все проблемы только в самом интернете. Хотя заниматься им надо, и мы это делаем. Вы упомянули блокировки. За последние годы их было до полутора тысяч, возбуждались уголовные дела, кто-то привлекался к ответственности. Но проблема в том, что такого рода истории всегда индивидуальны, в каждой стране – в России, в Америке, в других странах. И здесь нет универсального рецепта. Хотя следить за этой «поляной» необходимо, и решения такие должны приниматься и дальше. Поэтому я бы исходил применительно к нашим условиям из необходимости соединения усилий всех, кто за это отвечает: семьи и родителей, школы и, конечно, государства – в той части, в которой это относится к возможностям регулирования. Это не означает, что мы можем предотвратить все проблемы, но это, на мой взгляд, может способствовать их преодолению в наиболее тяжких вариантах.

Вы правы, это действительно, к сожалению, история очень опасная. Вы сказали, что стараетесь не говорить об этом лишний раз с экрана телевизора. Вот мы с вами готовились к эфиру, только что пришло сообщение, что в Москве какой-то подросток в школу пришёл с ножом.

И.Зейналова: В Жулебино причём. Новый район.

Д.Медведев: Слава богу, там как будто бы всё благополучно разрешилось, он сдался. Но очевидно, что это тоже проблема на стыке семьи и школы, и очевидно, что именно этим и надо заниматься. Это не универсальное решение, но это единственная возможность.

С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, опять же о новых реалиях, о цифровых реалиях. Сейчас мы эту тему обсуждали: где семья, где компьютер. Вы до этого сказали (хотя, мы знаем, Вы любитель компьютеров и так далее), что никакой айпад не заменит реальное образование тех же медиков.

И.Зейналова: Это мы новое в Вас сегодня открыли.

Д.Медведев: Я никогда не говорил другого. Я бы не хотел прийти к медику, который готовился только по айпаду.

С.Брилёв: Есть нацпроект «Наука». 635 млрд на него выделено. В майском указе обозначен приоритет – создание цифровой экономики. Но цифровая экономика, конечно, несёт и риски, о которых мы так или иначе уже несколько раз упомянули. Я хотел бы сейчас это как отдельный вопрос сформулировать. Да, это здорово, это очень современно, это улучшает и облегчает жизнь. Но это приводит и к некоторым опасным последствиям. Машины заменяют людей, это уже общемировая тенденция. Растёт безработица…

И.Зейналова: Скоро роботы будут телевизионными ведущими.

Д.Медведев: Юристы тоже, кстати, меня недавно пугали.

С.Брилёв: Да, уже и такие программы есть. Ну безработица – ладно. Утечка персональных данных, что вообще является правозащитным вопросом, потому что речь идёт о защите частной жизни, – вы в Правительстве эти риски оцениваете сейчас? Да, требуются новые уклады, но есть и, совершенно очевидно, угрозы тому образу жизни, к которому человечество привыкло за десятки тысяч лет, если хотите.

Д.Медведев: Оцениваем. Но я начну всё-таки с цифр, потому что это итоги года, и эти цифры всё равно важны. Вы упомянули цифры на науку. Но это только про национальный проект было сказано – 635 млрд. А если говорить о совокупных расходах, то они в год составляют около 400 млрд. Это расходы не только на научные исследования, но и на так называемые гражданские разработки и так далее. Но это так или иначе всё равно связано с наукой, исследованиями. Иными словами, это гораздо большие цифры, очень значительные для нашей страны в настоящий момент. Хотя, конечно, нет предела совершенству. Мы будем стараться эти позиции обязательно всё равно развивать и увеличивать.

Возвращаясь к цифровой проблематике. Наверное, «цифра» – это не только благо, это и колоссальный вызов, с которым столкнулось всё человечество, и наша страна тоже. И нам нужно прилагать усилия для того, чтобы «цифра» всё-таки приносила больше позитивных вещей, чем отрицательных.

Понятно, что в ряде случаев внедрение современных цифровых технологий действительно означает изменение количества рабочих мест. Кстати, я об этом не упомянул, но это очень важная цифра: в этом году у нас беспрецедентная ситуация с безработицей – она самая низкая, 4,7% по методике Международной организации труда. Это достижение, которое мы должны сохранить по максимуму. Мы знаем, какая безработица в других странах, причём в очень развитых. Вызов, связанный с цифровизацией, такого рода проблемы создаёт.

Мы сейчас все увлечённо говорим об интернете вещей, когда целый ряд решений принимается самими машинами, отслеживается ситуация в тех или иных отраслях: в жилищно-коммунальном хозяйстве, энергетике, других отраслях. Это всё важно. Но это рабочие места. Нужно готовить людей к тому, чтобы они могли занимать более сложные, более высокотехнологичные рабочие места.

В то же время менее технологичные рабочие места, неквалифицированные рабочие места будут уходить в прошлое даже потому, что там зарплаты другие. Поэтому программы переподготовки в рамках общей программы по цифровой экономике должны быть. Мы этим занимаемся. «Цифровая экономика» как программа у нас уже работает не первый год, и такого рода расходы должны быть и в этой программе также запланированы. Чтобы люди понимали тенденции в той или иной специальности. Это веление времени. Мы понимаем, что «цифра» создаёт и массу удобств. Задача государства – совместить эти удобства с решением проблем, которые есть, ответить на эти вызовы и двигаться дальше. Потому что все мы уже не представляем себе жизни без ряда сервисов, которые создаёт цифровая экономика.

И.Минина: Мы в последнее время много и подробно говорим об образовании. Дмитрий Анатольевич, а образование готово к вызовам цифровой эры?

Д.Медведев: Я так скажу: образование никогда не готово, никогда не готово к вызовам. И именно поэтому образование меняется.

Я отдал образованию в широком смысле почти 20 лет, и почти 13 лет я преподавал. Могу сказать как человек, который занимался преподавательской работой, преподавал право: всегда вызовы, вопросы, которые тебе задают, опережают то, к чему ты готовишься. И это нормально. В противном случае система образования перестала бы развиваться. Но именно искусство государственного управления и тех решений, которые мы принимаем, должно заключаться в том, чтобы мы на эти вызовы вовремя отвечали. Вот есть потребность готовить программистов – нужно быстрее туда бежать и вкладывать туда деньги. Есть потребность готовить врачей – нужно расширять номенклатуру врачебных специальностей, нужно обязательно вкладывать деньги в это направление. И вот это уже ответственность государства.

И.Зейналова: Дмитрий Анатольевич, получается, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. То же самое с образованием. Я всё-таки хотела бы вернуться к деньгам.

Д.Медведев: Дело не в генералах. В данном случае я говорил о другом. Я имел в виду, что когда ты что-то преподаёшь, рассказываешь, очень часто тебе задают вопрос, к которому ты можешь быть не готов, но это побуждает тебя с этим всем ознакомиться и в следующий раз ответить на вопросы. Это, кстати, лучший совет преподавателю.

И.Зейналова: Хотела бы задать Вам вопрос – надеюсь, Вы к нему готовы – о деньгах, которые, как Правительство говорит, у нас есть. Вопрос от населения. Мы повысили пенсионный возраст, мы повысили некоторые налоги, включая НДС, мы сделали манёвр в нефтянке, который грозит повышением цен на бензин. И в результате с чем мы сталкиваемся со следующего года? Мы удержим цены на продукты, на сервисы, на медикаменты? Что дальше?

Д.Медведев: Если говорить о налогах. Ещё раз упомяну, что было сделано. Мы взвешивали разные варианты получения этих денежных средств – 8 трлн, а по максимуму – я вам даже другую цифру называл. Мы приняли решение – увеличение НДС. НДС у нас за последние годы менялся. Напомню, что вначале НДС в нашей стране был 28%, потом 20%, с 1994 по 2004 год, потом он стал 18%, и сейчас мы снова увеличили его до 20%. Почему мы приняли такое решение? Именно потому, что при всех издержках увеличение налогов – это наименее болезненная ситуация для людей.

Ко мне приходили и говорили: давайте введём налог с продаж – от 3 до 5%. Мы посчитали: это ударит по людям, потому что спровоцирует инфляцию, причём довольно существенно. Это плохо. Это нивелирует все наши достижения последней поры. Те цифры, которые я называл, и реальные доходы населения просто уменьшатся. Не пошли на это.

Другой был проект. Говорят: давайте не будем трогать НДС – пусть останется 18%, но уберём льготы по лекарствам, по продовольствию (10%). Нельзя это делать – пострадают беднейшие люди, беднейшие слои населения, самые незащищённые, самые нуждающиеся. Отказались от этого варианта. И так перебрали всё, что было возможно, и остановились на НДС. И я считаю, что это самое сбалансированное, наименее трудное для экономики, для компаний и, самое главное, для граждан решение. Именно поэтому я считаю, что ситуация, связанная с налогами, сейчас является отбалансированной. Мы прошли этот путь и приняли такие важные решения. Причём, хочу прямо сказать, мы эти решения не планируем пересматривать. И эти решения должны создать основу для стабильного развития на ближайшие годы, на ближайший период.

И.Доронов: Ещё вопрос о решениях Правительства. Методология соглашения с нефтяными компаниями – нерыночная. План Белоусова – наверное, рыночным тоже назвать нельзя. Мы уходим от рыночной экономики и переходим к ручному управлению? Или что у нас происходит?

Д.Медведев: Никуда мы, конечно, не уходим, экономика у нас рыночная, открытая, действует в соответствии с известными принципами, в том числе с либеральными, ничего здесь не меняется. Но очевидно, что мы обязаны следить за тем, что происходит. Обязанность государства – в некоторых ситуациях вмешиваться в те процессы, которые идут.

Вы упомянули нефтянку. Долгое время ничего не происходило, несмотря на то что цены на нефть были в движении и целый ряд других процессов шёл. Но за последний период за счёт роста цен на нефть наши нефтяные компании посчитали себя обиженными. Они пришли и говорят: мы не получаем на внутреннем рынке столько, сколько рассчитывали получать. А им кто-то это обещал? И дело не только в этом. Может, они и не получают того, на что рассчитывали, но что для нас важнее? Чтобы нефтяные компании обязательно заработали, сколько они планируют, или чтобы люди могли расплачиваться за бензин, те, у которых ещё и денег совсем немного? Поэтому, скажем прямо, мы вынуждены были надавить на нефтяников. Заставить их подписать эти соглашения. Считаю, что мы поступили правильно.

Будем смотреть, что будет происходить дальше. Если удастся эту ситуацию держать – я надеюсь именно на это, потому что есть соглашение, определённые параметры, изменение акцизной политики и некоторые другие решения, которые мы принимаем в интересах в том числе и поддержки нефтяной отрасли, потому что эта отрасль важна, она кормит в значительной степени экономику, – если всё будет стабильно, ничего трогать не будем. Если ситуация выйдет из-под контроля, я ещё раз могу об этом сказать, придётся принять совсем непопулярные среди нефтяников решения, включая введение так называемых заградительных пошлин на экспорт. Надеюсь, что до этого не дойдёт.

С.Брилёв: К вопросу о том, в чём рассчитывают свои доходы нефтяники, особенно на фоне возможных новых санкций со стороны Соединённых Штатов. Правительство ставило вопрос о дедолларизации. Что вы имеете в виду, что это будет означать для рядового человека? Означает ли это отказ от доллара, запрет на операции с долларом? Дедолларизация – это что?

Д.Медведев: Этот вопрос надо было задать. Сколько бы раз на этот вопрос ни отвечали представители финансовых властей, всё равно сомнения остаются. Я ещё раз отвечу. Дедолларизация вообще не означает отказа от доллара. Доллар, безусловно, является важнейшей мировой валютой, важнейшей резервной валютой, никакого запрета на хождение доллара в установленных законом рамках в нашей стране не будет. Люди смогут свободно помещать деньги в доллары и свободно продавать доллары, менять их на рубли или иную валюту. Таких идей ни у кого никогда не было, это идеи абсурдны и противоречат экономическим правилам.

Но нам надо заниматься дедолларизацией – это правда, просто потому, что мы должны ориентироваться на свою валюту. У нас валюта – рубль. Нам выгоднее платить в рублях, выгоднее устанавливать отношения с другими странами в рублях. С Китаем рассчитываться в рублях и юанях, мы всё время с ними ведём этот разговор. С Индией рассчитываться, соответственно, в рупиях и рублях. С другими странами – в их национальных валютах и рублях. Это совершенно нормально. Мы этот курс обязательно продолжим, ничего в этом вредного нет, тем более, скажем честно, наши коллеги из-за океана, американские власти, зачастую делают всё, чтобы подорвать доверие к доллару.

И.Доронов: Дмитрий Анатольевич, в своё время Вы сказали, что введение санкций против России похоже на объявление войны нашей стране. Ситуация на фронте сейчас какая? Чего мы опасаемся, когда американцы будут вводить новые пакеты санкций?

Д.Медведев: На западном фронте без перемен. Санкции остаются, это явление современной жизни. Из-за торговых войн мировая экономика потеряла уже полтриллиона долларов. Из-за санкций, которые введены в отношении нашей страны, и наших ответных мер наша торговля с некоторыми европейскими и другими странами потеряла приблизительно 100 млрд долларов – тоже огромные деньги. Ничего хорошего в этом нет. Но поскольку они остаются, мы сохраняем все решения, которые были приняты, тем более в них есть не только минусы, но и определённые элементы, позволяющие развивать экономику. То же самое сельское хозяйство у нас, что скрывать, из-за ответных мер в отношении сельхозпродукции из Европейского союза, Соединённых Штатов просто выиграло.

И.Зейналова: Дмитрий Анатольевич, мы несколько раз возвращались к мысли о том, что санкции не инструмент решения проблем. По крайней мере это российская позиция в отношении западных санкций. Ваше Правительство вводит санкции против Украины. Какова их цель, если они не решают проблем? Насколько они будут долгосрочными? И что у нас вообще с Украиной?

Д.Медведев: Я не знаю, сколько будут действовать эти санкции. И хотел бы ещё раз специально сказать, что эти санкции на основании указа Президента и решения, которое я подписал, правительственного решения, конечно, вводились не в отношении украинского народа и даже не в отношении украинской экономики, а в отношении тех, кто скомпрометировал себя, тех, кто вредит нашей стране. Как долго они будут действовать, мы не знаем. Мы не хотим никаких санкционных противостояний. Но, как известно, эту санкционную историю опять же не мы начинали. Они ввели санкции, они начали нас ограничивать, и результат не преминул сказаться. Наш торговый оборот с ними упал.

Тем не менее хочу отметить, что, несмотря на все потуги украинских властей каким-то образом ограничить развитие экономических связей с нашей страной, сделать это непросто. Они всё время говорят: мы не будем больше работать, торговать с Россией. Россия остаётся важнейшим торговым контрагентом Украины. Потому что экспорт – 15%, импорт – 9%. Мы крупнейший торговый партнёр Украины. Мы для них крупнейший торговый партнёр. Украина для нас не крупнейший торговый партнёр. У нас приблизительно 2–2,3% от общего торгового оборота приходится на Украину. Это очень мало. Было больше. Но для Украины мы остаёмся крупнейшим торговым партнёром. Что любопытно (мне недавно рассказывали мои украинские знакомые), они с Евросоюзом начали активно продвигать партнёрство и так далее, а объём торгового сотрудничества с Европейским союзом за годы продвижения партнёрства практически не изменился. Это вот реальный результат.

Сколько это будет действовать, я не знаю. Количество подсанкционных лиц, естественно, может меняться. Сейчас, по-моему, 368 физических лиц и порядка 70 компаний. Мы не заинтересованы в том, чтобы это противостояние было бесконечным. Но если их ограничения будут сохраняться, естественно, мы свои ограничения сохраним. А то, что это чувствительно для целого ряда представителей украинского бизнеса и политиков, которые иногда даже продолжают хранить деньги на российских счетах, – это мы знаем точно.

С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, санкции – это, как ни странно, всё-таки частности. Есть общий взгляд на экономику. Вы недавно были на саммите АТЭС, который, по-моему, впервые за многие годы закончился тем, что не принята декларация. Саммит «двадцатки» проходила в Аргентине. Аргентина с начала этого века попробовала всё – и правые концепции, и левые концепции, – и всё практически одинаково не сработало или сработало с огромными оговорками.

С американцами санкционная война, с китайцами хорошие отношения, у китайцев с американцами торговая война. 2008 год много чего порушил идеологически. Вообще сейчас можно говорить о каком-то общем мировом подходе к вопросам экономики? Или каждый уже сам по себе?

Д.Медведев: Я по своему опыту могу сказать. Стало хуже. Объективно стало хуже. Когда начался кризис 2008 года… Я помню, когда в конце 2008 года мы все собрались, говорили: кризис случился, всё плохо, но смотрите, мы все сидим за большим столом. Это G20, мы можем здесь обсуждать… Я помню, как радовался тогдашний Президент Соединённых Штатов. Он говорил: здесь и представитель Российской Федерации, и Китайской Народной Республики, и мы, такие разные, договариваемся. Это, конечно, отчасти была политическая риторика, но отчасти это и справедливо было. И мы смогли тогда преодолеть последствия первого удара кризиса 2008–2009 годов. А сейчас, помимо того, что сохраняются проблемы, связанные с кризисом в мировой торговой системе, эти проблемы развились с новой силой. И теперь уже Соединённые Штаты Америки активно воюют и с Китайской Народной Республикой, и с Европейским союзом. Я уж не говорю об отношениях с нашей страной. А это огромная экономика. Это огромная часть мировой торговли. Конечно, это вредит мировым торговым принципам. Отдельные руководители, в том числе Соединённых Штатов Америки, договорились до того, что и ВТО не нужна. И нужно вообще все эти принципы порушить, все партнёрства разогнать. Тогда возникает вопрос: какие правила останутся? И здесь надо понимать – мы с вами про валюту уже говорили – в этом мире вообще нет ничего вечного. Доллар – это, конечно, крупнейшая резервная валюта. А ещё относительно недавно, каких-нибудь 100 с лишним лет назад, это был не доллар. Был фунт стерлингов, был франк, и марка на определённые позиции претендовала. А сейчас активно развивается юань как резервная, по сути, валюта. Поэтому никакой монополии – или, как любят говорить некоторые наши друзья, гегемонии – здесь быть не может.

С.Брилёв: В Давос-то поедем?

Д.Медведев: Это зависит от руководителей самого Давоса. Как я понимаю, они начали свою позицию корректировать. Цель поездки простая. Цель поездки на любой форум – это просто пообщаться. И мы всегда рады этому, всегда с удовольствием это делали, туда ездил наш бизнес, представители власти. Но если там наш бизнес видеть не хотят – говорят: они какие-то нехорошие, – тогда нам и смысла туда ездить нет.

И.Доронов: Приезжайте к нам в Петербург.

Д.Медведев: Да-да, приезжайте к нам в Петербург, Сочи, Крым, Владивосток.

С.Брилёв: А Давос вроде начал разворачиваться.

Д.Медведев: Я думаю, что всё-таки они люди прагматичные, так что поживём – увидим.

И.Минина: Дмитрий Анатольевич, от вопросов международной, внешней политики всё-таки я позволю себе вернуть Вас в сибирские регионы, в таёжные регионы.

Д.Медведев: С большой радостью.

И.Минина: Милости просим. В лесных регионах общая проблема для всех – наше лесное богатство, лес, «зелёное золото». Как уберечь лес? Люди реально взволнованы. Как уберечь лес от варварства, вырубок чёрных лесорубов, пожаров, мусорных свалок? И самая главная болевая точка всех лесных регионов, особенно это касается приграничных зон, – вывоз, массовый вывоз кругляка в Китай. Вы сейчас сказали, что у нас прекрасные партнёрские отношения с Китаем… Это, наверное, касается не только нашего региона, это касается всех регионов, и, наверное, это вопрос уже не губернаторский, а государственный. Дмитрий Анатольевич, может быть, здесь необходимо усиление законодательства в отношении отдельных граждан и предприятий, которые работают в этой отрасли? И ещё мы здесь ожидаем от государства и от вас каких-то решений.

Д.Медведев: Да, Ирита, стало банальностью говорить о том, что лес – наше богатство, и мы вообще этому даже не придаём какого-то дополнительного смысла. Но это действительно так. Я только что говорил о том, что мы продовольственная страна, но мы не в меньшей степени лесная страна. Действительно, мы крупнейшая лесная держава. И мы обязаны сделать всё, чтобы сохранить это богатство для наших потомков. Поэтому мы правила меняем. Вы знаете, были приняты изменения в Лесной кодекс, по которым после вырубки гектара необходимо посадить гектар. Это, кстати, очень хорошо, потому что такое воспроизводство есть во всех цивилизованных странах. Вот наши соседи, Финляндия, – вы знаете, как этим дорожат, как они этим занимаются. Но это не всё. Надо следить и за товарными потоками. Эта тема поднималась неоднократно. Мы, кстати, приблизительно неделю назад на эту тему говорили с Владимиром Владимировичем Путиным, именно по поводу кругляка. В чём проблема? В принципе мы заинтересованы в том, чтобы переработка, мебельные фабрики, лесопилки современные были в России, и мы на это нацеливаем наших контрагентов. Многие на это пошли – и западные фирмы, и даже часть китайских. Но не все. Гораздо проще всё просто срезать и полужульническим путём отправить куда-то, особенно если не контролировать, что это. Поэтому нужно будет окончательно навести порядок в этой сфере. Мы сейчас внедряем систему прослеживаемости, по сути, маркировки поставки лесных товаров, иными словами, различных видов леса. Если мы это всё введём и это будет работать как система ЕГАИС в отношении алкогольной продукции («ЕГАИС Лес»), это изменит ситуацию радикально. Потому что мы будем понимать, откуда каждое бревно появилось, кто и когда его срезал. Потому что это реальная ценность. Контроль – а в случае, когда речь идёт о варварских вырубках, несогласованных решениях, поставке с нарушениями правил, просто запрет на поставки. Но это нужно делать избирательно, не разрушая тех партнёрств, которые существуют.

Кроме этого, Вы правильно сказали, помимо этих поставок, о которых много говорят, к сожалению, не меньшие проблемы нам создают пожары. А это уже наша внутренняя проблема. Конечно, и в других странах горит, но у нас огромные массивы, их потушить очень сложно. Надо вкладываться в пожарную технику. Хочу прямо сказать, что мы уже приняли решение о выделении дополнительно 20 млрд рублей – а это большие средства для этой системы – на закупку пожарной техники, потому что регионы с этим не справляются. И нужно увеличить количество инспекторов. Недавно министр ко мне на эту тему обращался. У нас один инспектор бывает на миллион гектаров. Это нереально. Необходимы дополнительные деньги, для того чтобы и количество инспекторов было больше. И конечно, готовить людей к противопожарным мероприятиям. Это исключительно важно.

И относительно свалок, которые тоже стали притчей во языцех. Это тема, которая стала волновать наших граждан. Это касается не только лесных регионов. Конечно, мы эту программу сейчас окончательно подготовим и начнём методично внедрять. Нам нужно уничтожить практически сотни свалок по стране, которые возникли незаконно. Это первое. Второе. Нам нужно научиться с этими свалками бороться так, как это делают в Европе. Это большие деньги. Это инвестиции, это вообще-то большой бизнес. В чём он заключается? Надо не зарывать это всё, а перерабатывать. Утилизировать с переработкой. Потому что у нас сейчас приблизительно 10% мусора утилизируется (остальное всё, по сути, хоронится). А у них – 70–80%, в результате и экологические стандарты выше, и часть продуктов можно использовать вторичным образом. Поэтому задача по созданию современных перерабатывающих комплексов тоже стоит перед всеми нами. И это большая программа. В ближайшее время мы примем решение.

И.Зейналова: Дмитрий Анатольевич, Ирита задаёт Вам вопросы, которые волнуют регионы. Здесь очень важный момент. Ей важно, чтобы Вы вербализовали какие-то вещи, чтобы чиновники там, на местах, понимали: из Москвы всё видят, в Москве всё понимают, во всём разберутся. Такое впечатление, что чиновники на местах абсолютно оторвались. Советуют прожить на 3,5 тыс. рублей. Говорят, что государство ничего не должно, а наше государство по Конституции – социальное. Что делать с этими чиновниками, которым кажется, что они могут изрекать истины?

Д.Медведев: Ирада, ну что можно сказать? Мозги нужно включать, вот, собственно, и всё, когда ты облечён властью. К сожалению, не у всех это получается.

Мне бы не хотелось обижать всех государственных служащих. У нас в стране миллион человек состоит на государственной службе. Приблизительно две трети – это федеральные и региональные государственные служащие, одна треть – муниципальные. И что бы там ни думали, ни говорили, по большей части это преданные своему делу, ответственные, хорошие люди. Но есть, конечно, и другие люди. Тех, кто плохо себя ведёт, надо привлекать к ответственности, тех, кто глупости говорит.

И.Зейналова: А здесь ответственности нет. Просто сказала: ешьте макарошки. И что? Это позор просто.

Д.Медведев: Ответственность есть всегда. Ещё некоторое время назад этого бы не заметили, просто потому, что не было таких средств коммуникации. Не было интернета, не было других возможностей. Кто-то что-то сказал, где-то кто-то пошумел на эту тему. А сейчас это становится достоянием гласности моментально, всё попадает в Сеть. Поэтому любой государственный служащий, начиная от тех, кто работает в посёлке, и заканчивая высшими должностными лицами, должен думать, прежде чем что-то изрекать.

П.Толстой: Должна быть какая-то политкорректность в отношении людей, которых просто стыдно обижать. Это связано с культурой человека.

Д.Медведев: Здесь Пётр абсолютно прав. Это, если говорить прямо, элемент общей человеческой культуры. Человек может быть на каком угодно уровне, но эти вещи должны присутствовать. И для этого вовсе необязательно говорить слово «вербализовать».

П.Толстой: Я хочу как раз по поводу культуры в широком смысле, Дмитрий Анатольевич, Вас спросить. Не той, которая у нас после спорта и погоды традиционно, а культуры, которая является основой вообще всего.

Не секрет, что в других странах есть протекционизм в отношении национальной культуры и некая трансляция этических норм через произведения культуры – кино, литературу, какие-то современные вещи и так далее.

Не считаете ли Вы необходимым у нас в России усилить влияние государства на ту часть национальной культуры, которую государство фактически оплачивает, спонсирует, помогает? Есть ли такое национальное измерение в культуре? Потому что, мне кажется, без этого национального измерения невозможно двигаться дальше. Никакие прорывы невозможны, если человек не ощущает себя частью великой истории великой страны.

Д.Медведев: Да, безусловно, мы вправе гордиться нашей великой национальной культурой, культурой Российской Федерации. Российской Федерации, которая состоит из людей разных национальностей, разных религий. Необходимо правильным образом распределять приоритеты по поддержке культуры. Я понимаю, о чём Вы говорите. У нас принято приводить в пример кинематограф в Европе, особенно французский, – они умеют поддерживать свой кинематограф. За счёт этого французский кинематограф способен конкурировать с Голливудом. На французском рынке его смотрят. Это как бы одно измерение.

Второе – это, допустим, фильмы, как принято говорить, патриотического свойства. Очень часто я, например, читаю о том, что американские фильмы очень неплохо продвигают именно патриотические ценности Соединённых Штатов Америки.

Я думаю, что и нам нужно об этом заботиться. Нам тоже нужно определённым образом выстраивать приоритеты. Но ничего нельзя навязывать, культура должна быть разной. Если мы просто всё, так сказать, канализируем в несколько потоков и скажем, что нужно делать, это будет не культура, это будет цензура. Но приоритеты – это другая история. И в этом смысле у государства есть способы, средства регулирования. Это может быть всё что угодно.

П.Толстой: Даже кинематографисты об этом говорят, и Шахназаров, и Михалков.

Д.Медведев: Да, даже сами кинематографисты об этом говорят. Но дело даже не только в этом. Это именно правильное определение приоритетов. У нас в национальном проекте на культуру 100 млрд запланировано. Значит, это должно быть то, что сейчас является исключительно важным для граждан нашей страны. Это не только кино, хотя это действительно важно. Мы занимались, например, домами культуры в сельской местности. Мы с вами, кстати, неоднократно об этом говорили. В конкретной деревне, в небольшом городе дом культуры это очаг цивилизации. Его обязательно нужно сохранять, нужно туда деньги вкладывать, делать, чтобы он был современным, чтобы там действительно была современная техника – и для прослушивания аудиофайлов, и для просмотра кино. Поэтому мы создаём 500 виртуальных концертных залов. Сейчас же технологии такие, качество такое, что вовсе не обязательно даже куда-то ехать, можно просто на месте ознакомиться с шедеврами, допустим, музыкального искусства.

Вот эти приоритеты нужно распределить. Библиотеки, концертные залы, крупные новые объекты культуры.

П.Толстой: И хорошо бы, чтобы это до провинции дошло, где этого очень ждут люди.

Д.Медведев: Именно. Мне кажется, что это важнее всего. Потому что в наших центрах, в таких крупных городах, как Москва, Петербург, Томск тот же, всё есть. А в небольших городах этого нет. И нужно сохранить обязательно то, что было сделано, а лучше, конечно, добавить дополнительные средства и создать там новые возможности. Тем более что дистанционные технологии в сфере культуры здесь дают очень хорошие результаты.

И.Доронов: Дмитрий Анатольевич, раз заговорили про культуру, короткий вопрос задам: что смотрит, что читает премьер-министр России? В этом году выстрелил сериал – не буду говорить название, где высмеиваются чиновники и коррупционеры. Смотрели?

Д.Медведев: Премьер-министр России больше всего читает деловые бумаги, документы. Обычно это, я не преувеличиваю, в день вот такая приблизительно гора.

И.Зейналова: Да они Вас пытают.

Д.Медведев: Они меня пытают. Но я, наверное, перестал бы развиваться как человек, если бы не старался посмотреть что-то и в других направлениях. Я стараюсь читать – и некоторые научные работы по экономике, по праву, и художественные книги.

В последнее время я обратил внимание на несколько наших новых авторов – для меня во всяком случае. Есть такая Гузель Яхина, которая написала несколько книг. Последняя книга на меня произвела очень сильное впечатление. Хотя и первая тоже была весьма и весьма.

П.Толстой: «Зулейха открывает глаза».

Д.Медведев: «Зулейха открывает глаза» – это первая книга. Она написана хорошим литературным языком. Там интересная фабула, и это действительно литература.

Не скрою, я и Пелевина последнего просматривал. «Виды на гору Фудзи», по-моему, так это называется. Тоже достаточно любопытная литература, но, наверное, не для всех. И целый ряд других интересных книг.

Кстати, современные иностранные книги тоже стали интересные. Я относительно недавно прочитал книгу китайского автора, который получил Нобелевскую премию. Это Мо Янь. Книга называется «Страна вина». Она философская и весьма и весьма, может быть, интересная для того, чтобы ознакомиться и с китайской культурой, и с китайскими традициями, в том числе традициями чиновников, что на самом деле немаловажно.

А сериалы? Сериалы я очень редко смотрю, но если Вы имеете в виду «Домашний арест», то я пару серий посмотрел. Это довольно забавно, а некоторые персонажи вполне узнаваемы.

И.Зейналова: Реалистично.

Д.Медведев: Что-то реалистично. Но если Вы на кого-то намекаете, то вряд ли. Но узнаваемые как типажи точно, и некоторые вещи просто смешные.

П.Толстой: А у нас типажи Гоголя узнаваемы до сих пор.

Д.Медведев: Это правда. И «Ревизор» актуален, и «Домашний арест» вполне актуален. Так что в этом смысле это интересно, это наша жизнь. Я считаю, что нам всем нужно обязательно с такими источниками культуры знакомиться.

И.Минина: Дмитрий Анатольевич, обычно я в своих программах говорю о культуре, об искусстве, а сегодня точно слом всех форматов. Сейчас я опять задам вопрос про деньги.

Д.Медведев: С этого всё начинается, этим всё и заканчивается. Могли на культуре закончить.

И.Минина: Чемпионат мира мы очень хорошо помним. В этот момент наша съёмочная бригада работала в Санкт-Петербурге. Мы видели Самару после чемпионата мира. Мы помним этот эмоциональный подъём, эту радость, которую испытывают люди, сопричастные с этим праздником. Но есть другие люди – в городах, где нет этих прекрасных объектов. Те, кто не смог купить себе билет, приехать, посмотреть. И существует такая точка зрения: эти деньги можно было потратить на пенсии и на повышение зарплат бюджетников. Дмитрий Анатольевич, что Вы думаете? Вы знаете об этой точке зрения?

Д.Медведев: Конечно, знаю. Я, естественно, эту точку зрения видел, когда читал что-то в социальных сетях, какие-то свои сети просматривал. Была и критика чемпиона мира.

Мы потратили на подготовку чемпионата мира в районе 650 млрд рублей. Чтобы было понятно, что это такое, – это расходы на функционирование пенсионной системы в течение месяца. И всё. Деньги большие, а с точки зрения текущих расходов это в общем-то достаточно обычная сумма. Выручили в результате проведения чемпионата, по подсчётам экономистов, где-то на 200 млрд больше. То есть даже в этом смысле баланс – в пользу того, что было сделано. Но считать арифметически нельзя.

Вы сказали про города, где чемпионат мира проходил. Мы с вами в этих городах бывали. Там аэропортов зачастую нормальных не было, гостиниц не было. Я не про Москву, конечно, не про Петербург. А сейчас там есть это всё. Это дало мощнейший толчок развитию инфраструктуры, медицинских сервисов, социальных услуг. Не вся страна, но всё-таки это очень крупные города. Поэтому я считаю, что это было здорово. Я уж не говорю о том, что мы провели лучший чемпионат мира за всю историю. Мне кажется, с этим согласны абсолютно все, даже те, кто нам не очень симпатизирует.

С.Брилёв: Поддерживаем.

Мы начинали с итогов года, а сейчас я вот что у Вас хотел спросить: помимо чемпионата, какое у Вас самое главное впечатление за уходящий год? И следующий год с чего Вы собираетесь начать?

Д.Медведев: Впечатления в жизни любого человека – это общение с людьми. Я думаю, что и у вас так же. Мы люди, и самое главное – это общение с людьми. Я в этом году был во многих регионах нашей страны. За границей тоже был – это интересно. Но я скажу про нашу страну. Страна у нас очень разная и очень красивая, люди разные и в то же время очень богатые своей душой, открытые, иногда жёсткие в оценках, иногда, наоборот, очень мягкие. Я посетил всё от Калининграда до Петропавловска-Камчатского: был и на Кавказе, и в Сибири, и на Дальнем Востоке, уже не говорю про центральную часть нашей страны. Это, наверное, самые мощные впечатления у меня в этом году. Тем более что год был не самым простым для власти, приходилось принимать сложные решения. Общение с людьми помогает найти наиболее верную точку зрения, наиболее верное решение.

Как я собираюсь встречать Новый год, с чего он для меня начнётся? Он начнётся для меня абсолютно так же, как и для всех жителей нашей страны, – с гимна Российской Федерации, который прозвучит после поздравительных слов Президента. После этого я попробую немного отдохнуть, если получится, поеду покататься на лыжах в Сочи, в горы. Если получится. Нет – значит будем продолжать работать и в праздники.

Спасибо. Я ещё раз всех вас благодарю за это общение, поздравляю и вас, и всех наших граждан с наступающим Новым годом, желаю всем вашим близким, родным, всем нам всего самого доброго.