Интервью Виктории Абрамченко «Российской газете»

Е.Березина: В Правительстве меняются два ключевых министра, отвечавших за нацпроект «Экология». Изменения не затормозят нацпроект?

В.Абрамченко: Нет. Будущим руководителям нужно будет быстро погрузиться в работу. Уже анонсированы кандидаты, но эти люди не новички в Правительстве. Команды Минприроды и Минстроя – костяк трудового коллектива – конечно, должен сохраниться.

Е.Березина: Когда будет пересмотрена ответственность бизнеса за опасные объекты накопленного вреда?

В.Абрамченко: Мы подготовили законопроект, где прописываем правила вывода из эксплуатации таких предприятий. В Градостроительном кодексе написано, как создать объект капитального строительства, в том числе промышленное предприятие, но не написано, как вывести его из эксплуатации. Никто не думает, что будет через сто лет. Всех волнует только сегодняшний день. Наша задача – прописать такой блок системных норм с обязательной финансовой ответственностью собственника и экологическим аудитом.

Очень важно, чтобы промышленная площадка, которая вводится в эксплуатацию для конкретного комбината, оставалась такой же на момент вывода его из строя. Её не нужно дробить и делить до тех пор, пока экологический аудит не подтвердил, что все необходимые работы по рекультивации площадки проведены. И теперь её можно рассматривать как иную недвижимость с другим функциональным значением.

В марте в Иркутской области я увидела площадку в Усолье-Сибирском. 610 га разрушенных корпусов, ржавого металла и заброшенных железнодорожных цистерн с неизвестно чем. Просто фильм-катастрофа. Предприятие выпускало в Советском Союзе около ста наименований разных химически опасных веществ, которые нужны были химпрому. К концу 2000-х работы остановились, затем череда банкротств, раздел площадки. Когда мы эту историю подхватили, было 39 собственников, сейчас по имущественному блоку приближаемся к финалу. Все земельные участки, необходимые для ликвидации накопленного вреда окружающей среде, будут в публичной собственности.

Все объекты капитального строительства, которые не заражены опасными химикатами, можно использовать и дальше. Другие будут снесены. Но это ручное управление заброшенной промышленной площадкой, так не должно быть. Собственник предприятия, получающий дивиденды, должен вкладываться в «уборку», выводить из эксплуатации как нужно. Мы не должны это делать за счёт налогоплательщиков.

Е.Березина: Когда жители Усолья-Сибирского смогут спокойно жить, не ожидая катастрофы?

В.Абрамченко: Уже могут. Первый этап неотложных мер фактически завершён. Работы идут под строгим контролем Минобороны и МЧС. Наиболее опасные объекты ликвидированы. Содержимое 17 железнодорожных цистерн перезатарили в безопасные новые ёмкости, они будут утилизированы. Демонтировали цех ртутного электролиза – один из самых опасных объектов. Честно скажу, что совместная работа ведомств и ликвидатора над этим большим проектом – один из самых успешных примеров.

Е.Березина: К 2030 году в стране должно сортироваться 100% твёрдых коммунальных отходов, а их объём – сократиться вдвое. Как этого добиться?

В.Абрамченко: Смотрите, сегодня в России образуется около 60 млн т твёрдых коммунальных отходов ежегодно. Объём, который отправляется на полигоны, нужно серьёзно снизить. Через системные инструменты: внедрение раздельного сбора, извлечение вторсырья и грамотную утилизацию. И увеличение строительства объектов сортировки. Эти мероприятия позволят отбирать из отходов порядка 15% вторичных ресурсов, то есть сырья, которое после переработки снова вернётся в хозяйственный оборот.

Мы утвердили «дорожную карту» по раздельному сбору мусора. Чтобы не мучиться на сортировке, необходимо вторичные материальные ресурсы (ВМР) извлекать раньше. Для этого нужно обеспечить раздельный сбор мусора для многоквартирных домов и объектов индивидуального жилищного строительства. План предусматривает ряд мер – от установки новых контейнеров в регионах до отказа от мусоропроводов в строящихся жилых домах.

И конечно, нужны мощности по переработке вторичных ресурсов и по утилизации отходов, в том числе энергетической. Это чувствительная тема, но не нужно её бояться. Во-первых, такие проекты должны проходить экологическую экспертизу, использовать только инновационное оборудование. Во-вторых, такая утилизация может использоваться только для тех отходов, которые прошли сортировку. В-третьих, часть отходов будет сжигаться в виде топлива на цементных заводах, «заменяя» газ. Зола будет использоваться при производстве цемента, а благодаря высоким температурам мы не будем чадить в небо, а максимально экологично убирать хвосты без захоронения. Многие страны уже давно пошли по этому пути.

Еще в плюс сыграет строительство объектов компостирования органических фракций и производство из отходов твердого топлива. Это ещё около 30–40% от образуемых ТКО в стране. В федеральной схеме, кстати, предусматривается более 200 объектов компостирования и более 80 объектов – производства твёрдого топлива из отходов.

Е.Березина: Концепцию расширенной ответственности производителя (РОП) примете в 2020-м? На кого в итоге ляжет ответственность по утилизации – на производителя товара, производителя упаковки?

В.Абрамченко: Концепция РОП обязательно будет утверждена в этом году с перечнем необходимых нормативных актов. Этот инструмент нужно было пересматривать: механизм действует уже четыре года, но, к сожалению, кроме 3 млрд рублей экосбора, мы никуда не продвинулись. Важно обеспечить страну мощностями по сортировке и по утилизации.

На кого ляжет ответственность – вопрос непростой и ещё обсуждается. Разумеется, не все готовы брать ответственность за утилизацию своего товара, но пора уже переходить к стимулирующим правилам и устанавливать более серьёзные нормативы. Упаковка как таковая – это треть всех коммунальных отходов, некоторые её виды не перерабатываются вовсе, и ряд компаний категорически не хотят ни становиться плательщиками экосбора, ни переходить на другие виды упаковки. У нас идёт жёсткая дискуссия на этот счёт.

Е.Березина: Есть мнение, что «мусорная реформа» упрётся в неготовность переработки и извлечения вторичных ресурсов из ТКО, согласны Вы с этим?

В.Абрамченко: Мощности – необходимое условие для того, чтобы мусора становилось меньше. Конечно, они нужны, и разные: сортировка, переработка, утилизация. Например, «Сибур» готов весь пластик забирать, даже с учётом издержек на логистику. Но есть проблема в загрузке мощностей. Иногда получается слишком дорого и не хватает чистого сырья для переработки. Поэтому нужен раздельный сбор и качественная сортировка.

Отдельный вопрос – расположение таких объектов сортировки на удалённых территориях. Здесь большую роль играет транспортное плечо. Например, на Дальнем Востоке не хватает стекольных заводов и стекло отправляют на утилизацию из Владивостока в Новосибирск. В данном случае важно не просто сортировать отходы, а важно, чтобы были инструменты, которые позволяют субсидировать перевозку вторичных ресурсов для их утилизации. Или мы должны строить новые мощности там, где их сейчас не хватает. Эти мероприятия должны финансироваться в том числе за счёт реализации РОП, которая сможет не только стать источником создания новой инфраструктуры по утилизации отходов, но и покрывать всю цепочку: сбор вторичных ресурсов, сортировку, транспортировку на объекты утилизации и саму утилизацию.

Е.Березина: Будет ли создана система залоговой стоимости упаковки по аналогии с европейской, когда бутылку можно вернуть в оборот за вознаграждение?

В.Абрамченко: Основной вопрос – создание условий возврата залога потребителю в любом маркете по всей стране. Пока говорить о повсеместной практике точно рано. Сейчас мы работаем над пилотными проектами в ряде регионов, где устанавливаются фандоматы. Минпромторг начал такой эксперимент по поручению Правительства.

Если говорить о практике, то это скорее примеры социально ответственного бизнеса. Компании поощряют стремление покупателей к раздельному сбору отходов через свои акции, скидки и так далее. Но такие проекты, как правило, дотационные, за счёт совместных программ этих самых компаний. Полученное вторсырье не покрывает всех расходов.

Я думаю, что философия раздельного сбора мусора – это не про заработать на сдаче бутылок, а про образ жизни и отношение к окружающей среде.

Е.Березина: Будет ли реформирован «Российский экологический оператор» (ППК «РЭО»)? Рынок зелёных облигаций так и не появился, как и электронная биржа вторсырья. 

В.Абрамченко: Я последовательно критиковала неспешные действия со стороны оператора, но справедливости ради замечу: с теми мерами поддержки, которые заложены у ППК «РЭО», не пойдут инвестиции в создание мощностей. Это в принципе невозможно. По стране отобрано более 20 живых, реальных проектов. Но когда подразделение, отвечающее за снижение рисков, их оценило, то никто не захотел брать на себя ответственность. У компаний, в уставный капитал которых, как планировалось, войдёт ППК «РЭО», он равен 10 тыс. рублей. А мы инвестируем бюджетные средства, ими нельзя рисковать.

Правила поддержки проектов будут меняться, проект изменений уже согласовали Минфин, Минэкономразвития, Федеральная антимонопольная служба (ФАС), ждём скорейшего внесения в Правительство. Если кабмин всё одобрит, то уже в 2021 году будут новые правила поддержки. Они аналогичны тем, что действуют в агропроме. Например, будет введено возмещение затрат, субсидирование процентных ставок по кредитам, чтобы бизнес активнее вкладывался в новые мощности, лизинг оборудования.

Рынок зелёных облигаций – крайне перспективное направление для привлечения инвестиций. Но вопросы, стоящие на пути развития такого рынка, очевидно, не могут и не должны решаться только в рамках одной отрасли. Чтобы участники рынка могли выпускать такие облигации и продавать их инвесторам, необходимо пройти непростой путь внедрения национальных стандартов и утверждения соответствующих мер поддержки. Возможно, ППК «РЭО» также будет участвовать в процессе выпуска таких облигаций. Сейчас этот вопрос прорабатывается совместно группой «ВЭБ.РФ» и другими участниками рынка. Важно, чтобы зелёные облигации были востребованы рынком и направлялись целевым образом на развитие инфраструктуры.

Е.Березина: Готова ли федеральная схема расположения объектов по обращению с отходами?

В.Абрамченко: Готова. В плане создания государственной информационной системы в ППК «РЭО» хорошо продвинулись. Они сделали ГИС, которая включает не только информацию о твёрдых коммунальных отходах – контейнерных площадках, местах накопления, сортировки, утилизации, логистике, – но и информацию о самих мощностях.

Теперь федеральную схему надо утвердить нормативно-правовым актом. Но если её распечатать, получается «Газель» бумаги. Вносить корректировки в такой объём нереально, тем более что всё время появляются новые мощности, какие-то объекты исчезают. Поэтому Минприроды и ППК должны проработать вопрос, каким образом смягчить этот механизм. Зачем всё время переутверждать этот бумажный ком, если можно, например, зафиксировать нормативно федеральную информационную систему, в которую вносятся сведения, и становятся юридически значимыми? Зачем нам сверху колотушка?

Е.Березина: Как будет индексироваться тариф на вывоз мусора для населения?

В.Абрамченко: Мы не хотим повышать тарифы. Не на плечи граждан должна ложиться нагрузка за вывоз ТКО, для этого есть РОП. Население за 2019 год обеспечило по платёжкам за вывоз мусора около 190 млрд рублей. При этом экосбор со стороны бизнеса в рамках РОП составил 3 млрд рублей. Это несопоставимые величины.

В сфере ТКО есть большой резерв стимулирования инвестиций за счёт средств, которые собираются в рамках экосбора. Реализация РОП позволит привлекать средства для отбора вторичных ресурсов из ТКО для направления их на утилизацию, а также создания необходимых мощностей для сортировки отходов, не увеличивая при этом тарифы для населения. По этому пути пошли практически все страны мира, и мы не будем изобретать велосипед. Разница только в одном: они этот путь прошли за 30 лет, а нам нужно добиться тех же результатов в три раза быстрее.

Е.Березина: Но регоператорам объективно не хватает средств.

В.Абрамченко: Этот непростой год мы прошли без массовых банкротств. Когда были проблемы с собираемостью, с миграцией населения из мегаполисов в пригороды, регоператоры получили от государства финансовую поддержку. Но это должно решаться не так и не за счёт налогоплательщиков. Обсуждается идея, чтобы вторичные материальные ресурсы могли вывозить по разным точкам городские регоператоры. Но это монопольная история. И когда мы это обсуждаем на заседаниях рабочей группы, бизнес, который собирает по городским улицам и развозит по точкам утилизации вторсырьё, задаёт вопросы: почему это будет монополия регоператоров? Непростая дискуссия.

Е.Березина: АПК – единственная отрасль, которая показала рост 4% в пандемию. Как мы выполняем Доктрину продовольственной безопасности?

В.Абрамченко: Потребности России в основных продуктах питания мы полностью закрываем самостоятельно. По итогам 2019 года достигнуты показатели Доктрины продовольственной безопасности по зерну, сахару, растительному маслу, мясу и мясопродуктам, картофелю, рыбе и рыбопродуктам. По овощам и бахчевым культурам при пороговом значении самообеспеченности 90% мы выращиваем сами 87,7%. Фруктов и ягод при пороговом значении 60% у нас производится только 40,2%.

Показатели этого года очень хорошие. Один из рекордных в современной истории России урожай зерна, он превысит 125 млн т в чистом весе. Пшеницы планируем собрать не менее 82 млн т – это плюс 7,5 млн т к 2019 году. Сбор картофеля должен составить около 22 млн т, масличных – 21,5 млн т. В частности, ожидаем рекордный урожай рапса – не менее 2,5 млн т.

Растёт производство скота и птицы, яиц, молока, продукции аквакультуры. По прогнозу Минсельхоза, в 2020 году индекс производства продукции АПК составит не менее 102,8%.

Е.Березина: А что с зависимостью от импорта?

В.Абрамченко: Отстаём по семенам – это наша головная боль. По важнейшим зерновым культурам на отечественные сорта приходится более 77% используемых в России семян. В 2021 году аграрии будут полностью обеспечены семенами зерновых культур к посевной кампании. Однако по ряду направлений сельхозпроизводители сильно зависят от импортных семян. К 2024 году собственных семян у нас должно быть не менее 75%, в 2020 году предположительно этот уровень составит 65%. По картофелю уже есть конкретные успехи, разработаны отечественные сорта и гибриды, которые показали очень хорошие результаты.

Пока тяжёлая ситуация с премиксами, добавками, ветпрепаратами. Это перспективное направление, но очень капиталоёмкое. Мы поддерживаем точечные проекты, но быстро это сделать не получится. По кроссам отечественных птиц есть успехи – несколько птицефабрик уже полностью перешли на весь цикл производства от яйца до готовой продукции отечественной линейки. Также есть успехи по племенному материалу крупного рогатого скота.

Е.Березина: По какой агропродукции мы можем стать нетто-экспортёром (когда экспорт превышает импорт)?

В.Абрамченко: Объём агроэкспорта по итогам года может составить не менее 27 млрд долларов. Основными товарными позициями АПК, по которым Россия является нетто-экспортёром в 2020 году, стали пшеница (5,8 млрд долларов), рыба и ракообразные (4,2 млрд), подсолнечное масло (2 млрд), кондитерские изделия (918,1 млн), ячмень (831,7 млн).

По трём продуктам Россия станет нетто-экспортёром по сравнению с 2019 годом. Во-первых, свинина – ожидаем экспорт около 270 млн долларов на конец года. Мясо птицы – около 390 млн долларов, семена подсолнечника – 450 млн долларов.

На конец октября наибольший прирост к 2019 году показал экспорт сахара и говядины – плюс 190%. Несмотря на пандемию и закрытие границ, начали поставлять говядину в Китай – это огромный успех. В абсолютном выражении больше всего вырос экспорт пшеницы, рыбы и морепродуктов, подсолнечного масла и семян подсолнечника. Активно растёт экспорт растительных масел в Азию, в частности в Индию и Китай.

Хорошие перспективы после пандемии у рыбной и кондитерской продукции. В долгосрочной перспективе возлагаем надежды на нашу винодельческую продукцию, набирающую сейчас популярность на внутреннем и внешних рынках.

Е.Березина: Зерно продаётся на экспорт по ценам, по которым мукомольные предприятия не в состоянии его приобрести. Как планирует Правительство защитить мукомолов?

В.Абрамченко: Минсельхоз разработал предложение по снижению волатильности цен на зерно для производителей муки. Предусмотрен механизм субсидирования части затрат мукомольных предприятий на закупку зерна. Его предлагается применять при существенном удорожании зерна на внутреннем рынке, при этом получатели субсидии будут обязаны продать произведённую муку хлебопекарным предприятиям по стоимости, сложившейся до повышения цен на зерно.

Е.Березина: В России всегда производилась экологически чистая продукция, но недавно в нашем рапсе нашли ГМО, органику приходится обрабатывать фумигаторами. Не испортит ли нам это репутацию?

В.Абрамченко: У нашей органической продукции хороший потенциал, который формирует наличие более 10 млн га неиспользуемой пашни, а также доступные водные ресурсы, качественные минеральные удобрения. Уже зарегистрировано 47 производителей органической продукции. А ведь закон вступил в силу только в 2020 году. Учитывая необходимый этап конверсии для сертификации почвы в органическом земледелии (три года), появление такого количества сертифицированных производителей – неплохой результат. Кроме того, на различных этапах сертификации находятся около 60 предприятий.

При производстве органической продукции импортирующей стороной выставляется ряд фиксированных требований, в частности перечень препаратов, которые можно применять при её производстве. Директивами Европейского союза не запрещено обеззараживание складов и отгружаемой продукции фумигантами, остаточное содержание которых не выявляется в продукции. То есть у производителей российской органической продукции есть возможность проводить обеззараживание препаратами, которые не накапливаются в продукции.

Со случаями обнаружения ГМО в партии рапса разбирается Россельхознадзор, обработка фумигаторами готовой продукции также контролируется государством. Вместе с тем обеззараживание позволяет гарантировать стране-импортёру отсутствие в продукции насекомых-вредителей. А вот невыполнение требований торговых партнёров в части отсутствия карантинных объектов в продукции отрицательно скажется на наших экспортных возможностях.

Е.Березина: В 2020 году стартовала программа комплексного развития сельских территорий. Сельская ипотека показала хороший результат. Как планируется её развивать?

В.Абрамченко: Действительно, программа стала фактически настоящим прорывом. По итогам года мы сможем выдать более 30 тыс. льготных кредитов вместо первоначально запланированных 11 тыс. Уже сейчас мы выдали кредитов на 53,1 млрд. В банки поступает много заявок, поэтому мы будем наращивать финансирование. На 2021 год уже увеличили финансирование программы до 4,1 млрд рублей.

Но мы меняем и параметры самой программы. В обновлённых условиях, например, появилось право на использование средств материнского капитала для первого взноса. И раньше такого запрета не было, однако банки могли отказать заёмщику, сославшись на отсутствие этой нормы в правовом акте.

С другой стороны, есть и ограничения, чтобы граждане не покупали себе «дачи». Мы хотим обеспечить комфортным жильём тех, кто живёт и работает в сельской местности.

Кроме того, селу нужны социальные и спортивные объекты. Сейчас мы прорабатываем возможность строительства по программе комплексного развития сельских территорий многофункциональных комплексов, которые могли бы оказывать комплекс медицинских услуг, а также развития досуговых центров – культурных или спортивных.

В.Пеняев (редактор отдела АПК, «Известия Мордовии»): В каждом регионе есть земли сельхозназначения, которые много лет не используются. Федеральный закон разрешает изымать их через суд. Примеров, когда применяется этот закон, почти нет. Что этому мешает?

В.Абрамченко: В стране около 13 млн га неиспользуемых сельхозземель, которые могли бы быть вовлечены в рамках невостребованных сельхоздолей. К сожалению, с момента земельной реформы у нас появился целый класс – собственники земельных долей, которые не распорядились ни долей, ни участок в счёт доли не выделили.

Мы подготовили с Минсельхозом законопроект, который позволит эти невостребованные доли вовлечь в оборот. Муниципалитеты должны начать распоряжаться этими землями, чтобы они не зарастали. Эти зачастую ценные для села земли должны использоваться для производства сельхозпродукции. Есть земли, которые уже выделены, но собственники ждут лучших времён. Они почему-то думают, что можно будет либо перевести земли в другую категорию, либо изменить вид разрешённого использования и получить более высокую маржинальность. Для таких нерадивых собственников тоже подготавливаются поправки.