Интервью Дмитрия Рогозина телеканалу «Россия 24»

Из стенограммы:

Вопрос: Уже можно подводить предварительные итоги этого года. Президент высоко оценил выполнение гособоронзаказа за этот год. Какие по итогам 2016 года цифры и какие ожидания и перспективы на 2017 год?

Д.Рогозин: Пока это всё предварительно. Обычно мы подводим итоги после того, как посчитаем на своих счётах окончательные цифры по всем отраслям промышленности, которые сосредоточены в оборонно-промышленном комплексе. Но предварительно могу сказать, что гособоронзаказ будет исполнен даже немного лучше, чем в прошлом году, цифра должна быть около 98%. Объём производства вырос более чем на 10%. Рост производительности труда тоже превышает рост заработной платы, это порядка 13% по отраслям. В целом мы считаем, что с учётом факторов, которые довлели над нами в этом году и в прошлом году… Это санкции, резкое ограничение и нечистоплотная борьба с нами на рынках экспорта вооружения, запрет на поставки в Россию высокоточных станков, иного оборудования, комплектующих. Нам по странам Европейского союза пришлось замещать десятки тысяч позиций – от крупных объектов, таких как двигатель, до более простых вещей. Всё это требовало огромных усилий, планирования. То есть работа была проведена гигантская и ещё предстоит.

Вопрос: Тем не менее, в этом году порядка 25% экспорта российской оборонки. Достаточно неплохой результат.

Д.Рогозин: Мы иногда сравниваем оборонку с агропромышленным комплексом и говорим, что впервые у нас экспорт сельхозпродукции превзошёл экспорт вооружения. Но надо иметь в виду, что всё-таки в области производства вооружения у нас работает около 2 млн человек, а в сельском хозяйстве – треть населения. Поэтому в защиту оборонно-промышленного комплекса хотел бы сказать, что эти 2 млн человек как раз и дают такого рода цифру.

Что касается высоких технологий. Задачу, которая стояла в 2016 году, мы начали решать уже предметно. Она сводится к тому, чтобы мощь оборонно-промышленного или военно-промышленного комплекса, использовать для развития гражданских отраслей промышленности, которые у нас в период кризиса сильно просели. А много гражданки у нас в частных руках. Тем более многое завозится из-за границы. Мы в области производства медицинской техники можем производить всё, что необходимо, – КТ, МРТ, рентгеновские аппараты, высокоточные медицинские инструменты. Это всё по силам оборонно-промышленному комплексу. Надо просто распределить эту нагрузку, сформировать единый консолидированный заказ. А суммы большие. Мы сегодня 350 млрд рублей в год в валюте выводим из страны на закупку иностранного медицинского оборудования. Зачем? Всё можем делать сами. Поэтому задача импортозамещения в гражданских отраслях промышленности и через это раскрутка гражданской индустрии за счёт ВПК, поставленная Президентом, вполне решаемая. Мы к этому приступили.

Вопрос: Всё-таки хотелось бы остановиться на экспорте. Какие здесь перспективы? Вы собираетесь наращивать цифру, которая есть в этом году? За счёт чего и какие у нас будут появляться новые рынки сбыта?

Д.Рогозин: Портфель заказов у «Рособоронэкспорта» растёт, он составляет несколько десятков миллиардов долларов. Но подтверждённый контракт – это то, о чём мы говорим, сколько мы зарабатываем ежегодно. За счёт чего может вырасти экспорт вооружения. Для нас демонстрация возможностей российских Вооружённых Сил в сирийском конфликте – это во многом мощнейшее подспорье для экспорта российских вооружений. Потому что все видят, как мы там работаем, как работают наши лётчики, как работает Военно-морской флот России. По сути, мы показали, что буквально за несколько лет появилась новая военно-воздушная сила. В этом году, в августе, мы произвели наш сотый фронтовой бомбардировщик СУ-34, одновременно,  в этом же году, мы сделали сотый «Сухой Суперджет», то есть у нас юбилейные цифры.

Это демонстрация боевых возможностей нашей авиации, которая не дорогая, но чрезвычайно эффективная. Мы показываем применение высокоточного оружия. А это крайне важный аспект – как в условиях густой инфраструктуры ударить точно по гнезду боевиков, не задев при этом гражданское население, потому что мы прекрасно понимаем, какой будет вой против России. Именно применение высокоточных вооружений, созданных российской оборонкой, даёт политический мощнейший эффект. Мы бьём именно по врагу, не трогая гражданское население, и тем самым показываем, что наше оружие дешевле американского, но не менее эффективно, а кое-где, может быть, и более эффективно. Это мощнейший стимул для наращивания продаж. А это значит валюта. Валюта идёт в бюджет страны для реализации гражданских программ, образования, науки, медицины. Это всё очень важно.

Вопрос: Какие основные рынки сбыта сейчас и какие будут появляться?

Д.Рогозин: У нас остаются традиционные партнёры. Очень удачно прошли переговоры нашего Президента на саммите в Гоа, в Индии. Мы подписали и затвердили новые многомиллиардные контракты. Индия по-прежнему остаётся нашим крупнейшим партнёром. Сегодня многие страны Ближнего Востока, арабского мира заинтересовались российским оружием. В том числе мощнейшие нефтяные империи Ближнего Востока теперь могут стать нашими потенциальными покупателями. Традиционным рынком для нас являются Африка, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия, Китай и многие другие страны. Мы наших партнёров не растеряли, несмотря на то что незаконные санкции коснулись в том числе и тех структур, которые у нас отвечают за экспорт вооружения. Мы ничего не потеряли, а, наоборот, закрепились на этом рынке. Думаю, что второе место, которое держит Россия, сохранится. Но важно подняться выше 14 млрд долларов, которые мы зарабатываем ежегодно по вооружению, за счёт эффекта от применения нашего оружия по террористам в Сирии и за счёт укрепления позиций нашей страны в тех странах, где раньше сказывалось американское влияние.

Вопрос: А как вообще сейчас складываются экономические отношения с Дамаском? Вы не так давно встречались с Асадом. О чём удалось договориться в экономическом плане?

Д.Рогозин: Я возглавляю, как и многие мои коллеги по Правительству, соответствующие российские части межправительственных комиссий, в том числе с Сирией и Ираком. С Китаем я работаю, с Индией, со многими странами. По Сирии. В Дамаске мы встречались с господином Хамисом, это Премьер-министр страны, с Президентом Асадом. Речь идёт о том, чтобы продвигать и защищать интересы наших компаний, не только государственных, но и частных, на той территории, которая безопасна в Сирии. Мы там сейчас можем использовать наши возможности, чтобы практически весь сирийский урожай закупать, все цитрусовые, фрукты. Для сирийцев это деньги непосредственно в экономику, чтобы кормить своё население, поддерживать сирийскую армию, которая ведёт боевые действия. Мы сотрудничаем и по другим проектам. Недавно было принято решение по порту в Тартусе и так далее. Поэтому всё, что можно сделать в условиях, которые связаны с войной, для развития гражданских экономических отношений, делается нами.

Вопрос: Произошло объединение некоторой части УВЗ и «Ростеха». Владимир Путин подписал указ о передачи акций УВЗ в «Ростех». Для чего это сделано и какой должен быть синергетический эффект от этого?

Д.Рогозин: Уралвагонзавод как корпорация связана прежде всего с производством лучших в мире танков – танков «Армата», танков Т-90 различных модификаций. Мы понимаем, что Уралвагонзавод – это структура стратегического значения, но половина производства Уралвагонзавода – это гражданское производство, это те же самые вагоны, подвижной состав, гражданская техника. В условиях кризиса это несколько просело, что сказалось в целом на делах корпорации, её финансовой стабильности.

Вопрос: Насколько это вообще хороший актив для «Ростеха»?

Д.Рогозин: Для «Ростеха» есть два серьёзных преимущества в решении этого вопроса. Это была инициатива коллегии Военно-промышленной комиссии, которую поддержал Президент. Первое – это соединение военных заводов, которые сосредоточены внутри Уралвагонзавода, с военным производством, которое сосредоточено в «Ростехе». Если взять танк «Армата», то танковая платформа на гусеницах создаётся Уралвагонзаводом, а боевой модуль создаётся высокоточными системами внутри «Ростеха». Поэтому надо, чтобы была единая кооперация, интеграция производства в рамках создания всей технической основы наших бронетанковых сил, сухопутных войск. Соединение даст синергетический эффект.

Что касается второго момента. Именно у «Ростеха» (как у нашей огромной корпорации, в которой сосредоточено значительное число производств и есть очень прибыльные производства) есть свой финансовый ресурс, который крайне необходим сегодня. Не кредитный срез, который даёт зависимость от банков, а внутренний финансовый ресурс, который может пойти на оздоровление гражданских производств Уралвагонзавода.

Вопрос: Тем не менее у Уралвагонзавода огромная кредитная нагрузка. Насколько это будет посильно для «Ростеха»?

Д.Рогозин: Конечно, мы считали. Без согласия «Ростеха» невозможно было проработать этот вопрос и доложить его Президенту как решаемый. Это общий экономический подход. Считали все задолженности, какие активы существуют, какие есть дополнительные ресурсы.

Вопрос: И какая схема выработана?

Д.Рогозин: У нас есть определённый период, который дан Президентом, по указу это 18 месяцев, в течение которых будет происходить эта интеграция. За это время произойдёт необходимый аудит, который будет проведён «Ростехом» дополнительно. Мы определимся, какие долги наиболее срочные, какие можно оплатить позже. Но очень многое, что связано со сложной экономикой гражданского производства Уралвагонзавода, оживёт изначально именно за счёт самой интеграции, когда взаимоотношения между этими предприятиями внутри Уралвагонзавода и «Ростеха» станут родственными, а не просто соседними. Не хочу показывать всю картину, но Правительство, предлагая это решение Президенту, исходило из абсолютной экономической обоснованности этого решения. Оно позволит сохранить в полном объёме производство Уралвагонзавода и не нарушить экономическую стабильную жизнь «Ростеха».

Вопрос: Какие новинки представила оборонка в этом году?

Д.Рогозин: Если говорить в целом о том, что было сделано оборонной промышленностью в 2016 году, назову некоторые цифры. Они могут быть любопытны. Гражданское производство. Сейчас 16% всей продукции оборонки – это гражданское производство. Мы хотим, чтобы к 2030 году было 50 на 50. Это очень важно, потому что то, что стоит на двух ногах, очень прочно. По авиации. Гражданская авиация – 30 гражданских самолётов было произведено в этом году, 22 гражданских вертолёта. Если говорить про военные, 109 военных самолётов и 186 военных вертолётов. Такое соотношение. Если говорить про судостроительную промышленность, шесть боевых кораблей самых разных типов – это подводные лодки, надводные корабли. Это крупные. А если говорить о катерах боевых и плавсредствах, то это десятки, а иногда даже сотни. Если говорить про ракетно-космическую промышленность, 18 успешных пусков было в 2016 году. Это большая мощная сила, которая развивается.

Ещё раз хочу вернуться к теме гражданского производства, потому что это будет визитной карточкой оборонной промышленности в ближайшие годы: развитие гражданского производства, новых образцов.

Вопрос: В каких отраслях эти образцы могут быть? Потому что то, что Вы назвали, это совершенно очевидно – авиация и судостроение. А помимо этого в каких производствах можно развивать выпуск гражданской техники?

Д.Рогозин: Здравоохранение, поскольку здесь мы можем использовать наше машиностроение, нашу радиоэлектронную промышленность. Сегодня радиоэлектронная промышленность России такова, что она обеспечивает в условиях санкций необходимые потребности. Этим занимается не только «Ростех», есть частные компании «Микрон», «Ангстрем» и другие. Это производство микроэлектроники высокого качества, то есть космического назначения. Это электронная компонентная база, которая работает в условиях открытой архитектуры космических аппаратов в открытом космосе, подвергаясь агрессии тяжёлых частиц. Она должна выдержать такого рода агрессию. Поэтому такая электроника вполне применима в медицине

Второе – это энергетика. Мы наладили производство на базе авиационных двигателей генерирующих устройств для выработки электроэнергии. Сегодня малая энергетика вполне достижима за счёт того, что мы делаем моторы в Перми в целом на базе двигателей, таких как ПС-90. Уже создаётся электрогенерация. Показали в Китае недавно эти новинки, наши соседи этим крайне заинтересовались. Для энергетики, «Газпрома» и других компаний сегодня производятся силовые установки для перекачки топлива, будь то газ или нефть. Энергетика и импортозамещение в этой части абсолютно решаемы за счёт оборонно-промышленного комплекса.

Третья тема – станкостроение. Глупо тратить валюту на производство новых заводов за счёт иностранных станков. Это с одной иглы сесть на другую. По станкостроению – многие частные компании, такие как «Стан», Ковровский электромеханический завод, предприятия внутри «Ростеха», начинают сначала по лицензиям, а потом уже самостоятельно развивать собственные станки.

Вопрос: Насколько активно предприятия, которые были ориентированы на производство оборонной продукции, переходят на производство гражданской продукции?

Д.Рогозин: У некоторых предприятий гражданская продукция в очень большом объёме. Пермское предприятие, принадлежащее «Роскосмосу», сегодня производит оборудование для «Газпрома». Нельзя называть это непрофильным производством для оборонки. Для нас это тоже профильное производство. Это для равновесия финансового и экономического. Потому что оборонзаказ может подниматься. Мы сейчас насыщаем Вооружённые Силы – армию и флот – современной техникой, но потом мы выйдем на уровень 70%, как говорит Президент, и дальше надо поддерживать этот уровень. Сейчас построили Кировский машиностроительный завод, Нижегородский – я такой высокой культуры производства не видел даже на Западе.

Вопрос: Новые заводы как раз не вызывают сомнений. Я говорю именно о тех заводах, которые давно работают и ориентированы на производство оборонной продукции. Насколько их легко перевести?

Д.Рогозин: Ничего лёгкого не бывает. Программа конверсии, которая была запущена в Советском Союзе в конце 1980-х годов, потерпела полное фиаско, потому что не рассчитали, не понимали, что надо делать. Предлагали высокотехнологичному производству кастрюли производить… Поэтому для нас очень важно найти некую смежность. Авиастроение – понятно: если мы делаем боевые самолёты, то за стеночкой, в соседнем цехе можно делать гражданские. Мы это делаем. Комсомольск-на-Амуре, где финальное производство «Сухой Суперджет» и одновременно перспективный комплекс фронтовой авиации и Су-35. Мы это можем делать на предприятии «Иркут», где сейчас идут последние этапы подготовки к первому полёту нашего магистрального самолёта МС-21. Но тут же, на этом же заводе, производится Су-30СМ – великолепный самолёт-истребитель, который показал себя в сирийском небе с самой лучшей стороны. Там же производятся учебно-тренировочные самолёты для Министерства обороны. Здесь всё понятно.

То же самое в кораблестроении. Гражданское кораблестроение – военное кораблестроение. Понятно, и в радиоэлектронике: она и здесь применима, и там.

Но есть сферы, которые мы должны форсированно развивать: энергетика, здравоохранение, станкостроение. Можно двигаться и дальше – лёгкая промышленность. Если мы сегодня консолидируем заказ на пошив формы, вещевого имущества для Министерства обороны и других силовых структур, это значит, что мы поднимаем из руин камвольные комбинаты, развиваем частный бизнес, который делает хорошую форму, которая не мокнет, удобна, комфортна военнослужащему, который выполняет нелёгкие задачи. Если мы можем делать эти ткани, почему мы не можем их делать для гражданского назначения? Почему мы не можем загрузить промышленность опытом и технологиями, которые созданы у нас, скажем так, в военной лёгкой промышленности?

Вопрос: Что касается курса на инновационную экономику, о котором в Послании Федеральному Собранию объявил Президент… Как будет развиваться ОПК в плане ИТ и в других высокотехнологичных областях?

Д.Рогозин: Мне кажется, они как раз и сосредоточены в военной промышленности. Сегодня только ленивый не говорит о кибервойнах и кибератаках. Американцы из этого устроили целое шоу во время предвыборной кампании, что якобы кто-то вмешивался в их выборы… С точки зрения обеспечения безопасности наших киберсетей, чтобы блокировать атаки, которые осуществляются по линии открытых сетей, мы точно сейчас никому не уступаем. Не имеем права, потому что в ином случае противник может проникнуть в святая святых – в систему боевого управления стратегическими ядерными силами, например, в управление Вооружёнными Силами… Поэтому можно только представить, насколько развита эта отрасль в нашем оборонном деле, чтобы блокировать любую агрессию, которая может нарушить стабильную систему управления войсками, в том числе стратегическими. Конечно, у нас это всё есть.

Вопрос: А что касается импортозамещения?

Д.Рогозин: Когда мы столкнулись с Майданом, с переворотом в Киеве, то в первое же воскресенье после этого у меня в кабинете прошло совещание по поводу импортозамещения. Было понятно, что украинские производители скоро  сойдут на нет, а мы с ними были кровно связаны ещё с советских времён. Когда появились санкции НАТО и Евросоюза, стало понятно, что это коснётся всего остального. Но надо было это понимать и раньше. Мы это обсуждали в своём кругу, и Президент тоже многажды нам говорил: в том, что касается военного производства, мы должны всё делать сами, потому что непредсказуемо развитие международной обстановки, могут быть санкции, провокации.

Но чтобы делать всё – так не делает никто. Американцы, казалось бы, самая крупная индустрия, но они тоже всё не производят для себя, они делают это в кооперации. Поэтому не надо сходить с ума и пытаться делать всё, но ключевые вещи, от которых зависит жизнеспособность страны и Вооружённых Сил, их боеготовность, мы должны делать сами.

В микроэлектронике мы сформировали большой гражданский заказ для наших предприятий, и за счёт этого большого заказа (это удостоверения всевозможные, кредитные карты банковской системы «Мир», радиометки для различных товаров) планируем раскрутить собственную радиоэлектронику. А раскрутившись и встав прочно на ноги, они уж смогут делать и эксклюзивные высокоточные вещи, в единицах нанометров делать радиоэлектронику класса «спейс», «милитари» – то, что нам надо для решения наших задач. Это были считаные проценты ещё три года назад, сейчас это более половины. Рывок сделали очень большой.

Если говорить по станкостроению, у нас даже правило есть такое, решение Правительства принято: если мы производим какой-то станок с такими-то техническими характеристиками, то предприятие с государственной долей участия не имеет права покупать за границей подобного рода станок. Если такой же станок мы производим в стране, мы обязаны купить его внутри страны. Создана комиссия по импортозамещению, она делится на две части: гражданская, Аркадий Дворкович её возглавляет, и подкомиссия по оборонным вопросам, которую я возглавляю. Мы строго за этим следим.

По судостроению. Посмотрите на картинку завода «Звезда» в Приморском крае, в городе Большой Камень. Сейчас уже режем металл, через год приступаем к созданию первого корабля – это судно обеспечения для наших северных широт. В ближайшем будущем, это два-три года, – начало работы по газовозам для Арктики. Мы никогда, даже в советское время, не делали корабли такого класса.

Ледокольный флот. Мы понимаем, что сейчас заканчивается ресурс старого советского ледокольного флота. Сейчас спущен на воду первый атомный ледокол, 60 МВт, «Арктика». Уже начались работы по второму ледоколу. В 2019–2021 годы три атомных ледокола будут работать в Арктике. Уже начата работа по ледоколу-лидеру сверхкласса на 115 МВт. Это ледокол, который сможет прокладывать ледовый путь шириной более 60 м, преодолевая лёд толщиной более 5 м. Это означает, что мы вскрываем лёд в нашей Арктике и делаем Северный морской путь судоходным в любое время. Раньше мы не могли этого делать, мы всё время зависели от чего-то. Мы искали простых решений. Ещё несколько лет назад прежнее руководство Министерства обороны считало, что можно всё купить в магазине. Как свободный покупатель: куплю эти иностранные танки, самолёты. Но такого быть не должно. Мы должны за счёт консолидации государственного заказа, военного или гражданского, раскручивать собственную промышленность. Сила России в её собственной индустрии. Теперь стало больше людей это понимать.

Вопрос: Вы ещё курируете космическую отрасль. Как будут развиваться космические программы?

Д.Рогозин: Во-первых, мы должны друг друга поздравить, что, несмотря на все проблемы, заработал наш первый гражданский космодром Восточный. Сейчас строится город. В следующем, 2017 году с Восточного планируется два штатных пуска. Также в 2017 году мы приступаем к созданию второго стартового стола – уже не под ракету «Союз», а под ракету «Ангара». Это уже совсем другая история. Это тяжёлая ракета, более мощный стартовый комплекс. В 2021 году мы собираемся запустить ракету в беспилотном варианте, но с пилотируемым кораблём, без экипажа. А в 2023 году Президент поставил задачу – уже с экипажем. То есть мы все пилотируемые программы начинаем переносить на свою территорию. Это вовсе не означает, что мы уходим с Байконура. Только что Путин и Назарбаев поддержали наш план с казахстанскими коллегами по концепции дальнейшего развития Байконура и стартового комплекса «Байтерек». Там у нас будут общие большие программы, но всё равно у нас теперь есть полная гарантия нашего суверенитета и открытого, свободного доступа в космическое пространство. У нас есть свой военный космодром Плесецк и гражданский космодром Восточный. Это очень важный момент.

Если говорить о пусках, то в этом году мы осуществили 18 пусков. К сожалению, была авария грузового корабля. Мы все переживаем и ищем варианты, как повысить качество, но раньше у нас случалось от пяти до двух аварий ежегодно. Сейчас у нас за полтора года первая авария.

Вопрос: С чем Вы связываете частоту аварий? Недостаточное финансирование, квалификация?

Д.Рогозин: Причина лежит на поверхности. Был период, когда отрасль была заброшена, ею никто не занимался. Ушла молодёжь, которой сейчас было бы лет 45–50, то есть работоспособные, среднего возраста конструкторы, инженеры, высококвалифицированные рабочие, и собрать это за год-два командирским окриком невозможно. Поэтому в космосе, во-первых, должно быть целеполагание, чёткое понимание того, чего мы хотим в военном, экономическом и научном космосе. Во-вторых, необходимо финансирование. Стабильное, а не так, чтобы рвать на части космические программы. В-третьих, упорная борьба за качество во всём. Не качество конкретного продукта, а качество самой технологии, потому что если технологии будем выдерживать, то и продукт будет стабильно хороший. Это три составляющие, но самое главное – кадры.

Сегодня в Доме Правительства встречался с молодыми специалистами «Роскосмоса», которые принесли программу работы с кадрами в ведущих вузах. Нам нужны лучшие специалисты, лучшие студенты, которые бы заканчивали технические вузы и шли именно в «Роскосмос». Но там и зарплаты должны быть конкурентные. На сегодняшний день создана государственная корпорация «Роскосмос», построен космодром, он дальше будет развиваться, мы начали работу над новыми пилотируемыми кораблями, над новыми ракетоносителями. Всё новое, но след разрухи, который был ещё несколько лет назад, ещё присутствует. Каждая авария, каждый сбой стоит не просто седых волос, а стоит тяжёлых разговоров в профессиональной среде конструкторов и инженеров. Идёт работа над ошибками. Тем не менее аварийность уменьшилась, и я надеюсь, что эта тенденция будет дальше развиваться.

Вопрос: Последний вопрос как раз по поводу работы над ошибками. Мы помним многочисленные скандалы, связанные с космодромом Восточный. Сейчас ведётся строительство второй очереди. В связи с роспуском «Спецстроя», из-за которого неоднократно срывались сроки, как будет продвигаться работа дальше? Что по поводу сроков, финансирования? Укладываетесь?

Д.Рогозин: Ликвидация «Спецстроя» как раз и является последствием критики, которая со стороны Правительства была направлена на организацию этой работы, на эту систему многочисленных субподрядов. Коррупционные истории, которые вскрывались, большое внимание общественности к космодрому Восточный и большое количество уголовных дел – это демонстрация того, что там порядок наведён. Потому что на стройках без безобразия, к сожалению, не бывает. Но то, что на Восточном с этим боролись и это даже привело к ликвидации «Спецстроя», говорит о жёсткости позиции Правительства в отношении соблюдения этапности работ и эффективности расходования средств.

Стоимость космодрома Восточный, которого ещё четыре года назад не было в природе, а была тайга, где не было ни рабочей силы, ни возможности подвоза строительной техники, строителей самих по себе и нельзя было брать иностранных строителей, потому что это режимный объект, обошлась в четыре раза дешевле, чем некоторые известные объекты отдельных строек. Несмотря на все претензии к тому, что было на Восточном, первый этап пускового минимума завершён, и стройка будет продолжена.

Вопрос: А что касается второго этапа?

Д.Рогозин: Только на конкурсной основе будем привлекать строительные компании. Никаких любимчиков больше не будет, авансирования больших денег категорически не будет, стройка будет абсолютно прозрачной. Финансирование будет вестись исключительно через Федеральное казначейство, как мы это сделали с 2014 года, и стройка сразу пошла вверх, потому что нельзя уже было воровать. Все безобразные моменты были связаны с периодом до 2014 года, набили шишек много. Я думаю, что Восточный – уже космодром, которым можно гордиться, это самый современный, высокотехнологичный в мире космодром. Но хотелось бы, чтобы за ним шёл шлейф не чёрного дыма, а белого. Решения, которые приняты Президентом, Правительством, «Роскосмосом» в отношении этой перспективной стройки, исчерпывающие. Работа над ошибками в этом вопросе проведена.