Интервью Дмитрия Медведева телеканалу Euronews

Из стенограммы:

Вопрос: Господин Премьер-министр, благодарю Вас за то, что присоединились к нам в рамках программы «Глобальная дискуссия». Вопрос Сирии является приоритетным, он преобладает в международной повестке дня. Однако считается, что сейчас мы подошли к поворотному моменту. Непонятно, сможем ли мы его преодолеть. Что Вы думаете об этой ситуации?

Д.Медведев: Сирия действительно является доминирующей темой на конференции, и понятно почему: там идёт гражданская война. Вы знаете, когда я собирался сюда, у меня было ощущение, что у нас ситуация по этой теме с нашими коллегами и партнёрами совсем сложная и тяжёлая, потому что нет договорённости по ключевым вопросам, включая создание возможной коалиции, сотрудничество военных – всё носит эпизодический характер. Но всё-таки хочу отметить, что прямо здесь, в Мюнхене, состоялись переговоры между российским Министром иностранных дел Лавровым и Госсекретарём Керри. Другие коллеги потом в том или ином качестве присоединялись. Договорились о том, как действовать в ближайшее время. Поэтому я испытываю осторожный оптимизм, что удастся наладить сотрудничество по этому вопросу. А оно критически необходимо, потому что, если мы не объединимся по этой теме, то в Сирии будет бесконечная война, будут гибнуть люди, будет массированный поток беженцев в Европу, Европе придётся решать свои крайне сложные задачи, и самое главное – мы не сможем побороть терроризм, который является угрозой всей современной цивилизации.

Вопрос: Господин Премьер-министр, какие конкретно военные операции Россия будет готова предпринять для того, чтобы остановить эскалацию конфликта в Сирии?

Д.Медведев: Я всё-таки напомню, почему мы в Сирии появились. Россия участвует в этой операции, во-первых, для того чтобы защитить свои национальные интересы. В Сирии большое количество боевиков, которые в любой момент готовы сорваться с места и поехать устраивать теракты в России. Их тысячи.

И второе. Есть, конечно, легальная основа – обращение к нам Президента Асада. Поэтому мы будем принимать решения о военной компоненте с учётом двух этих факторов и, естественно, в зависимости от того, как будут развиваться события. Сейчас главное – договориться о том, чтобы начались переговоры между всеми сторонами сирийского конфликта, и определиться с террористическими группировками, потому что вокруг этого идут бесконечные споры: кто хороший, а кто плохой. На мой взгляд, там всё совершенно понятно, всё остальное – это, что называется, от лукавого. Это первое.

Второе. Сегодня я посмотрел: в комментариях Госсекретаря Керри было сказано, что если Россия и Иран не будут помогать, то мы вместе с другими готовы провести наземную операцию. Это напрасные слова, зря он так сказал. По одной простой причине: если он хочет получить длительную войну, то, конечно, можно устраивать и наземные операции, и всё остальное. Но не надо никого пугать, надо договариваться в том ключе, в котором они вели разговор с министром Лавровым, а не говорить о том, что если что-то пойдёт не по такому сценарию, то мы вместе с другими арабскими странами будем предпринимать наземную операцию.

Я уже отвечал на этот вопрос не так давно и хочу ещё раз повторить: никто не заинтересован в новой войне, а наземная операция – это полноценная, длинная война. Вот из этого надо исходить.

Вопрос: Очевидно, ключевой вопрос – это будущее Башара Асада, Президента Сирии. Будет ли Россия продолжать поддерживать его в столь важный момент?

Д.Медведев: Россия не поддерживает лично Президента Асада, Россия поддерживает дружественные отношения с сирийским государством. Они возникли не в период, когда президентом стал Башар Асад, а ещё в период, когда президентом стал его отец – Хафез Асад. Это первое.

Второе. Мы никогда не говорили, что это является главным элементом нашего участия в процессе. Мы просто исходим из того, что в настоящий момент нет ни одной другой легитимной власти в Сирии, кроме Башара Асада. Нравится он кому-то или не нравится, он действующий президент. Если его выдернуть из этой конструкции, там будет хаос. Мы это видели неоднократно на примере стран Ближнего Востока, когда страны просто распадались на части, как, например, произошло с Ливией.

Поэтому он должен принимать участие во всех процедурах, процессах, но его судьбу как политического лидера должен решать народ Сирии. И он это понимает, он об этом заявил, когда приехал в Москву, что, если народ меня не поддержит, естественно, я в управлении страной участвовать не буду. Но до момента определения будущего политического устройства Сирии, того, каким образом эта страна будет управляться, он должен быть на месте. Такова наша позиция.

Вопрос: Таким образом, вы уже работаете над обеспечением переходного периода в Сирии, учитывая всё то, что Вы уже сказали?

Д.Медведев: Мне кажется, что мы не должны очень глубоко в эти вопросы погружаться. Я имею в виду и Россию, и Евросоюз, и Соединённые Штаты Америки. Мы должны создать благоприятные условия для того, чтобы этот процесс начался, мы должны посадить всех за стол переговоров, по сути, подтолкнуть их к общению, чтобы они закрыли глаза, может быть, на какие-то взаимные обиды, на проблемы, которые существуют. Это и есть путь к национальному примирению. А с учётом многоконфессионального характера государства Сирия это крайне необходимо, чтобы они все друг друга слушали.

Ведь мы понимаем, что это будет за диалог. Давайте по-честному признаемся, что это будет диалог между очень непростыми людьми. С одной стороны, Президент Асад, которого поддерживает часть общества и военные, а с другой стороны, другая часть общества, которая относится и к другим конфессиям зачастую, которая не любит Асада и которая тем не менее должна будет сесть за стол переговоров с ним. Но они должны договориться во имя будущего единой Сирии. А наша миссия, как мне кажется, стран, которые помогают этому процессу, именно в том, чтобы обеспечить начало этих переговоров, ну и помогать им в решении каких-то тонких проблем.

Вопрос: Тем временем мы знаем, что сейчас проходит наступательная операция в Алеппо, сопровождающаяся многочисленными страданиями. Готова ли Россия прекратить наступательную операцию, для того чтобы обеспечить создание гуманитарного коридора и позволить людям опять вернуться в свои дома?

Д.Медведев: Россия будет действовать в соответствии с теми договорённостями, которые у нас существуют, с одной стороны, с Президентом Асадом, а с другой стороны, в рамках тех договорённостей, которые мы сейчас пытаемся достичь с другими государствами, в том числе с нашими партнёрами по переговорам. Я имею в виду Соединённые Штаты Америки и другие страны. Но прекращение тех или иных боевых операций должно быть поставлено в зависимость от того, как быстро сложат оружие все участвующие стороны. Потому что это самое опасное, когда кто-то прекращает что-либо делать, а другой начинает развивать свои боевые успехи. Это просто ведёт к эскалации конфликта. Именно поэтому здесь должно быть единое общее решение о моменте прекращения боевых действий. И вот к этому нужно стремиться. С такой инициативой Российская Федерация выступила ещё 4 февраля. Наши американские коллеги некоторое время колебались, разные переговоры вели, урегулировали постоянные противоречия в позициях между Госдепартаментом и Министерством обороны Соединённых Штатов Америки, апеллировали к Бараку Обаме, но вроде как они договорились. Будем надеяться, что этот процесс пойдёт быстрее. Вот из этого будет исходить российская сторона. Но окончательное решение, конечно, будет приниматься у нас Президентом, потому что он у нас является Верховным Главнокомандующим Вооружёнными силами.

Вопрос: Давайте перейдём к другому вопросу и рассмотрим конфликт, который разворачивается на Украине. Мы уже говорили о наличии замороженного конфликта. В этой стране возобновляются военные операции на Востоке. Что Россия может сделать для того, чтобы положить конец этому конфликту?

Д.Медведев: Здесь ответ на вопрос в чём-то проще, чем в Сирии, по понятным причинам. И не только потому, что у конфликта нет такой степени жёсткости, а потому, что понятно, как действовать. Как? На основании минских соглашений. Они должны быть исполнены целиком и полностью всеми сторонами. Мы к этому и призываем всех. Мы призываем тех, кто находится у власти на юго-востоке, мы призываем киевские власти. И дело не в том, что у нас есть какие-то расхождения с киевскими властями и мы не любим друг друга. Но объективности ради надо признать, что значительная часть того, что должны были сделать на юго-востоке, сделана. Самое главное, что практически прекращены боевые действия. К сожалению, иногда там что-то происходит, но это всё-таки не часто. Сейчас важнейшим является политическое и юридическое решение тех задач, которые вытекают из минских соглашений. Кто за это отвечает? Ну, естественно, Украина. Если Украина считает юго-восток частью своей территории, это их правовое поле, это их компетенция, это их полномочия, это полномочия президента, парламента и правительства Украины. К сожалению, и я только что об этом говорил во время выступления на панельной дискуссии, они не торопятся с этим. Они говорят о том, что им сложно, они говорят, что они не могут договориться, что это грозит устойчивости всей политической конструкции. Может быть, это и так. Может быть, им сложно. Понятно, что у них тяжёлый период. Но во имя будущего Украины они просто обязаны это сделать. Это прямая обязанность руководителей – президента Порошенко, правительства Украины и парламента. Найти компромисс, достигнуть конституционного большинства, поменять конституцию, начать применение ранее принятых законов – всё это в их компетенции. Часть законов принята, но не исполняется. Часть законов просто не принята. Некоторые законы приняты, но не подписаны. Они должны всё это сделать. Как только всё это произойдёт, можно будет проводить выборы в органы местного самоуправления. Причём, как мы и договорились, по той формуле, которую предложил Франк-Вальтер Штайнмайер, а именно когда начинается временное применение закона о самоуправлении, а начинается в тот момент, когда проводятся выборы, а потом, когда выборы подтверждаются в рамках процедур ОБСЕ, начинается постоянное применение закона. Мы об этом говорим постоянно, всё время. Вот совсем недавно на эту тему Президент России говорил с Ангелой Меркель. Вчера я говорил с господином Штайнмайером. Естественно, наши коллеги общаются. Но нужно что-то делать. Мы постоянно об этом говорим нашим украинским коллегам. Вот в этом направлении нужно действовать.

Вопрос: Разумеется, один из наиболее сложных вопросов для Украины, для международного сообщества – это Крым. Обсуждается ли будущее Крыма?

Д.Медведев: Нет. Этого вопроса нет, и для России не существует. Этот вопрос закрыт навсегда. Крым является частью российской территории. Там был проведён референдум, мы изменили свою Конституцию. Республика Крым и город Севастополь являются частью Российской Федерации.

Вопрос: Если Вы здесь, на Мюнхенской конференции, встретитесь по вопросам безопасности с Президентом Порошенко, что Вы ему скажете?

Д.Медведев: Я его не видел и, честно говоря, не особо соскучился. Президент Порошенко находится в контакте с Президентом Путиным. Я пока не имел счастья наблюдать его здесь. Хотя мне говорили, что он приехал, причём приехал не один, а в сопровождении премьер-министра, но я пока не видел ни того, ни другого. Но, главное, и это абсолютно точно, мои коллеги должны предпринять всё для исполнения минских соглашений. Это в их интересах, это в интересах государства Украина, а это для нас, чтобы там ни говорили, близкое, соседнее государство.

Вопрос: Иными словами, конфликт в Сирии, конфликт на Украине – всё это внесло свою лепту в подлинное ухудшение отношений между Российской Федерацией и Европейским союзом и США. Скажите, можно ли перезапустить эти отношения?

Д.Медведев: Вопрос в том, как и во имя чего.

Мы уже как-то перезапускали с американцами взаимоотношения. Я в этом лично участвовал, Сергей Лавров кнопку жал с Хилари Клинтон, если я правильно помню, на которой было написано почти Reset, хотя на самом деле немножко иначе. Ну и что? К сожалению, отношения снова деградировали, они разрушены, они хуже, чем были.

Поэтому, если что-либо перезапускать, то на принципиально иной основе. На какой? Равноправной, справедливой, спокойной основе взаимоотношений, исходя из того, что это нужно не только Российской Федерации, а Европейскому союзу, Соединённым Штатам Америки.

Вы знаете, у меня в памяти постоянно какие-то движения со стороны Североатлантического альянса. Как только что-то происходит в мировой повестке дня, в которой Россия принимает участие, Североатлантический альянс сразу надувает щёки, губы и говорит: ну всё, мы с вами прекращаем общаться, приостанавливаем отношения. Так было, когда случились события в Грузии, сейчас произошло, после украинских событий. Мы говорим: ну хорошо, это ваше дело, приостанавливайте. Проходит некоторое время, и нам на ухо начинают говорить: мы вообще-то хотели бы разморозить, давайте по этой теме начнём сотрудничать, по этой…

О чём это говорит? Во-первых, решение довольно бессмысленное – прекратить сотрудничество в условиях тяжелейшей международной обстановки, там, где мы все друг другу нужны. Во-вторых, через какое-то время приходится отыгрывать назад.

То же касается отношений и с Соединёнными Штатами Америки, и с Евросоюзом. Мы к этому готовы, мы хотим хороших, продвинутых отношений и с Соединёнными Штатами Америки, и с Евросоюзом. Евросоюз вообще наш важнейший торговый партнёр. Это группа стран, которые находятся на одном с нами континенте, мы связаны европейской идентичностью, историей, ценностями. Это всё не в наших интересах – сохранять такую напряжённость. Но если нам сначала сказали, что с нами не хотят общаться, то, конечно, первые шаги по восстановлению отношений должны предпринять те, кто их прервал. Мы готовы к тому, чтобы обсуждать любые вопросы.

Вопрос: Одним из последствий ухудшения отношений стало введение санкций. Санкции, которые были введены в отношении России, наносят серьёзный урон. Скажите, насколько приоритетно для вашего Правительства добиться снятия этих санкций?

Д.Медведев: Обычно мы в таких случаях говорим: не мы эти санкции придумали, не нам их начинать снимать. Я уже ответил на этот вопрос частично, когда отвечал на предыдущий. Это же нам сказали: вы нехорошие и мы вас будем наказывать. А потом посчитали и прослезились – оказывается, это бьёт по бизнесу.

У нас был торговый оборот с Европейским союзом 450 млрд евро. 450 млрд евро! А сейчас – 217. Надо спросить у людей, которые в Евросоюзе продукцию различную для России производили, которые на предприятиях работают, – им это всё нравится?

Не мы это придумали, не нам начинать отменять. Нас всё время пугали санкциями, эти санкции вводили в советский период многократно. Никогда ни к чему это не приводило, только деньги теряли. И сейчас будет то же самое. Надо набраться мужества и сказать: знаете, ребята, всё, мы это завершаем вот с такого-то числа, просим и вас тоже ответные меры приостановить. Вот это будет правильный подход.

Вопрос: Что думают обычные россияне по поводу нынешнего экономического кризиса? Этот кризис усугубляется ввиду санкций, ввиду снижения цен на нефть. Как живут обычные, рядовые россияне?

Д.Медведев: Положение в экономике действительно у нас сейчас не самое простое. Самый большой «вклад» в общеэкономическую ситуацию, в снижение объёма доходов бюджета, конечно, принесло драматическое падение цен на нефть, которого не было, по сути, наверное, лет 17. Потому что сейчас цены абсолютно сопоставимы с теми, которые были в 1998 году.

Наш бюджет, к сожалению, сильно зависим от цен на нефть, это правда. Хотя он улучшается с точки зрения доходов, которые его составляют, – от нефти и от других источников, но пока очень сильно зависим. И это не могло не сказаться на ситуации с доходами и с положением обычных наших людей, с их реальными заработками, их реальными доходами.

И санкции, конечно, повлияли. Это очевидно, потому что наши предприятия, например, лишились финансирования, которое они получали в европейских банках, они не могут развиваться, некоторые из них во всяком случае.  Поэтому в этом смысле экономическая ситуация не самая простая. У нас в прошлом году был зафиксирован довольно существенный элемент снижения валового внутреннего продукта – больше чем 3,5%. Хотя объективности ради надо признать, что это всё равно в два раза меньше, чем было в период кризиса 2008, 2009 и 2010 годов, несмотря на санкции и несмотря на то, что тогда цены на нефть были гораздо выше.

Поэтому, конечно, это влияет на те ощущения, которые есть у людей. Но во всём этом есть и один положительный эффект. Экономика оздоравливается, она меньше зависит от нефти, и мы можем развивать свою промышленность и сельское хозяйство.

Пожалуй, один из плюсов этих самых санкций и ответных мер, которые мы ввели, заключается в том, что мы стали активнее заниматься своим сельским хозяйством и в значительной степени теперь себя обеспечиваем практически любым продовольствием, а, например, зерно в огромных количествах поставляем на экспорт. В этом смысле санкции помогли. Но, наверное, они не помогли сельхозпроизводителям в Европейском союзе.

Вопрос: Я спрашивала Вас также о рядовых россиянах и о том, каким образом ситуация отразилась на них. Вы не опасаетесь возможных социальных волнений по мере усложнения жизни?

Д.Медведев: Безусловно, мы, и Правительство прежде всего, обязаны думать о том, какие социальные последствия несут экономические события, экономическая ситуация. Скажу прямо: мы много чего вынуждены были отрезать в бюджете, но мы не тронули социальные расходы, мы не тронули зарплаты бюджетникам, пособия. Более того, мы даже проиндексировали пенсии и в прошлом году, и в этом году, может быть, не полностью, но проиндексировали. Будем стараться это делать и дальше. То есть социальные затраты государства – они у нас очень большие, но они являются защищёнными. В этом смысле мы будем стараться делать всё, чтобы социальное самочувствие российских граждан всё-таки было максимально комфортным в этих условиях. Это действительно приоритет Правительства.

Вопрос: Если мы посмотрим вновь на международную повестку дня, сейчас пятном на репутации российского государства является проблема свободы слова и СМИ. Такое ощущение, что Россия постоянно скатывается назад в этом вопросе. Почему это происходит?

Д.Медведев: Мы всегда, скажу прямо, расходились в оценках того, как обстоят дела со свободой слова, деятельностью средств массовой информации в Российской Федерации. Нас часто критиковали и сейчас критикуют. У нас есть своя позиция на эту тему. Наверное, в России средства массовой информации несколько отличны, например, от европейских средств массовой информации, есть и исторические отличия, и вопросы роста. Но если говорить прямо, то у нас много разных СМИ, которые всё-таки дают очень разную картинку, в том числе и электронные СМИ. Когда меня спрашивают об этом, то я всегда отвечаю применительно к тому, как я воспринимаю ситуацию. Я могу Вам сказать, что очень редко смотрю телевизор и читаю газеты в бумажной форме, я практически всю информацию получаю из интернета, и у нас таких людей уже больше чем половина населения. В интернете, как Вы понимаете, вообще никакого регулирования в этом смысле нет, там представлены все точки зрения, в том числе, скажем прямо, даже экстремистские. Поэтому мне кажется несерьёзным считать, что какая-то часть людей не получает доступа к информации иного порядка в современном глобальном мире.

А если говорить об отдельных деятелях оппозиции… Знаете, я вспоминаю советские времена, когда ещё учился в университете. Я с трудом себе представляю, чтобы генеральному секретарю компартии Великобритании Гордону Макленнану или генеральному секретарю компартии Соединённых Штатов Америки Гэсу Холлу дали возможность высказаться в каком-нибудь респектабельном журнале, газете или на телевидении Великобритании или Соединённых Штатов Америки в 70–80-е годы. Почему? Не потому что они были там под запретом, а потому что они были никому не интересны. Они были политические маргиналы, и у нас часть оппозиции, к сожалению, такая. Когда они говорят: нас никуда не пускают… Так вы тогда хотя бы покажите, что вы кому-то интересны.

Вопрос: Да, совершенно верно, но кажется также, что диссидентов заставляют замолчать. В годовщину убийства Бориса Немцова, как Вы знаете, были опубликованы результаты расследования смерти Литвиненко в Великобритании. Там говорилось о том, что, возможно, Президент Российской Федерации Путин отдал приказ об убийстве Литвиненко. Да, возможно, это очень необычный и неприятный ответ, но скажите, Вы будете подавать иск против Великобритании в связи с этим расследованием?

Д.Медведев: У нас вообще с Британией своеобразные отношения на протяжении веков. Они такие нелёгкие в силу разных причин… Я ввиду отсутствия времени не буду давать им анализ, хотя можно почитать историческую литературу. К сожалению, это сохраняется и сегодня. Вы упомянули некий отчёт некоего судьи в отставке, в котором (я просто ради интереса посмотрел) практически каждый раздел и абзац начинаются со слова ‘probably’. Ну что тут комментировать? Это неофициальный отчёт человека, который находится в отставке, который даёт вероятностные суждения. Мы тоже, наверное, можем написать немало таких отчётов, попросить наших бывших судей или учёных какие-то бумаги подготовить. Ценности у них никакой, и реакции поэтому на это не будет никакой. В этой истории прискорбно только одно – что отчёт, который изобилует словечками ‘probably’, комментируют премьер-министр, министр иностранных дел. Это уже напоминает борьбу с ведьмами и колдунами. В конце концов оставим это на совести тех, кто комментирует.

Что же касается каких-либо юридических действий, ну это смешно просто. Нам это не нужно, и Российская Федерация никогда не будет преследовать какую-либо страну за дурацкие поделки или какие-то смешные фильмы.

Вопрос: Можем ли мы вернуться к вопросам, связанным с Немцовым, с Литвиненко? Вы должны ведь согласиться, что это ложится пятном на репутацию Российской Федерации, потому что эти люди были убиты?

Д.Медведев: Я не сказал ничего про трагедию, связанную с убийством Немцова, – это другая история, конечно, абсолютно. Это реальная трагедия и преступление, которое должно быть расследовано, и к ответственности должны быть привлечены все, кто будет изобличён следствием в качестве организатора, пособника и исполнителя этого преступления. Здесь никаких сомнений быть не может, это действительно вопрос репутации российского правосудия и государства. Это однозначно.

Вопрос: Мы уже движемся к завершению, хотела бы вернуться к вопросу Мюнхенской конференции по безопасности. Многие части мира сталкиваются с джихадистской угрозой. Европе приходится только знакомиться с этой угрозой, в то время как у России больше опыта реагирования на такой вид терроризма. Нет очевидного ответа, но какой бы Вы совет дали Вашим европейским коллегам?

Д.Медведев: У нас действительно очень серьёзный и драматический опыт борьбы с террористами в нашей стране. Нас долгое время не слышали. Даже террористов, которые у нас действовали на Кавказе, называли не террористами, а повстанцами, хотя у этих «повстанцев», когда их брали в плен или уничтожали, находили турецкие и арабские паспорта. Но потом в какой-то момент нас стали слышать, а в какой-то момент это накрыло, к сожалению, Европу и весь мир. И сейчас мы все в одном положении, мы все под угрозой терроризма. Мы готовы и информацией делиться, и опытом, и сотрудничать. Это очень важно, это критически важно. Но только здесь нужно мыслить широко, думать о будущих поколениях, о ценности одной человеческой жизни, а не говорить: знаете, Россия какая-то не такая, она ведёт себя неправильно, поэтому наши спецслужбы с ней не работают. Ну не работайте. Я вот только что, выступая как раз на панельной дискуссии, сказал: в этом случае вас поблагодарят главари из ДАИШ, вас поблагодарит ИГИЛ, скажет, что и правильно, что вы с русскими не сотрудничаете, нам лучше будет.

Мы готовы к этому. Главное, чтобы ответственную позицию занимали наши партнёры.

Вопрос: И, наконец, господин Премьер-министр, Вы были и Президентом, и Премьер-министром. Не могли бы Вы бы рассказать о Ваших самых ярких воспоминаниях срока президентства и срока пребывания в должности Премьер-министра?

Д.Медведев: Да их много. И та и другая должность очень сложная и серьёзная. Эти восемь лет жизни – а это уже практически восемь лет, – это, знаете, такой постоянный драйв. А событий очень много и внутри страны происходило – и очень хороших для меня, знаменательных, больших, и трагических подчас, вот тех, о которых мы с вами говорили, и международных событий. Ведь мы не только спорили и ругались, мы кое-что и сделали. Мы, например, в какой-то момент договорились по новому договору об ограничении стратегических наступательных вооружений. Это же неплохо было. Этот документ подписан, он действует, он исполняется, значит, мы можем сотрудничать, можем договариваться. Общение с моими коллегами, в том числе и здесь, в Германии, в других европейских странах… Мы очень много вопросов решили. Всё это ярко, интересно. Может быть, когда-нибудь я обо всем этом очень подробно расскажу. Ну а пока я работаю, и это интересная работа.