Игорь Шувалов принял участие в работе V Гайдаровского форума

Стенограмма выступления:

И.Шувалов: Очень хорошо, что мы с вами начинаем первый день и первые сессии с того, что не Российская Федерация сама представляет анализ того состояния дел и статус, которым мы сейчас обладаем, а ОЭСР – одна из самых авторитетнейших организаций представляет свою независимую экспертизу и делает это на партнёрских началах. Большое за это спасибо! И мы действительно уже в третий раз получаем доклад ОЭСР в тот момент, когда мы стали серьёзно заниматься вступлением Российской Федерации в эту организацию, хотя это, как правильно господин Гурриа (генеральный секретарь Организации экономического сотрудничества и развития) сказал, уже девятый доклад.

Мы в этот период, когда занимаемся активно трансформацией наших институтов, принятием соответствующего законодательства в связи с процессом присоединения к ОЭСР, особенно внимательно как раз следим за той частью, которая связана со сравнительными таблицами и сравнительным анализом, что же происходит с экономиками других стран. И когда мы были с группой специалистов, большой группой специалистов, в Париже, мы посмотрели вообще, каким образом ОЭСР делает такие экономические обзоры по другим государствам. И теперь наши эксперты очень внимательно следят за такими экономическими обзорами. То есть не только обзор по России для нас интересен, нам интересно, что происходит с другими экономиками, которые быстрее начинают расти и выходить из сложной ситуации, или там, где, наоборот, эти сложности сконцентрированы и экономикам и странам пока нет возможности выйти из этой ситуации.

Поэтому эта работа очень важная для нас. Она важна и с точки зрения экспертной работы, и практической работы, потому что все эти обзоры в конечном итоге являются предметом обсуждения на совещаниях у Президента, Председателя Правительства, у нас в Правительстве, и затем мы предлагаем определённые практические меры, как менять ситуацию. Для нас вот этот процесс присоединения к ОЭСР (мы об этом будем говорить чуть позже) на самом деле очень важен не с точки зрения присоединения к ОЭСР. Для нас важно быть членом клуба, который формирует лучшие стандарты поведения. И когда ты находишься внутри всех этих дискуссий, то, конечно же, должен претендовать на то, что твои внутренние институты модернизируются с большей скоростью, чем это делают другие государства. Мы пока этим похвастаться не можем. У нас есть такая цель, такая амбиция. Мы, конечно, хотим, чтобы мы научились это делать к моменту, когда завершим все переговоры и все обзоры по 22 комитетам, когда будет признано, что наша практика и наше законодательство соответствуют лучшим практикам государств ОЭСР. Но затем нам главное – перейти к тому, чтобы участвовать в формировании этих новых практик. И, конечно же, Россия по своему значению и по потенциалу экономики может претендовать на это.

Теперь что касается самого обзора. Вы знаете, сегодня Председатель Правительства будет говорить об этом в своём выступлении. Я не буду тут раскрывать карт. Но, когда мы говорим о том, в каком состоянии находится российская экономика, здесь же нет ничего нового. Мы с господином Мау (ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации) и с его коллегами, экспертами из Высшей школы экономики работаем очень тесно уже несколько лет. Но особенно тесно мы работали полтора года до окончания всех выборных кампаний. И мы писали целую программу наших действий, что должно делать Правительство после того, как оно будет образовано в мае 2012 года. И, конечно, все эти выкладки по поводу более высоких темпов роста и предложения по более высоким темпам роста, они были, и есть целое направление работы в нашем Правительстве и такое экспертное звено, экспертное начало, я бы сказал, которое по-прежнему настаивает на том, что при всех наших возможностях мы должны обеспечить очень высокие темпы роста, ну как минимум 3%, а вообще России нужно расти от 3 до 5%, для того чтобы достичь целей модернизации. И самая жёсткая как раз эта дискуссия, не буду её называть схваткой, как раз начинала разворачиваться с мая 2012 года. И закончилось это всё принятием очень жёсткого фискального правила и как бы победой тех, которые сказали, что нет, нам больше в этот период такие высокие темпы не нужны, поскольку высокие темпы роста при таких расходах будут означать, что мы не сможем вести работу по качеству роста.

И вообще, если посмотреть, какие у нас есть возможности законодательные, фактические… Что у нас есть с вами в виде накопленных резервов? У нас есть два фонда – Резервный и Фонд национального благосостояния, каждый из них под 3 трлн рублей. У нас вообще-то и ситуация в макроэкономике неплохая, господин Гурриа очень об этом хорошо сказал. Можем ли мы, Правительство Российской Федерации вместе с Банком России, так если грубо сказать, сделать нечто для того, чтобы обеспечить в ближайшие годы очень высокие темпы экономического роста? Ответ: конечно, мы это можем сделать. Но это будет уже другая макроэкономическая политика, это будет совсем другой экономический курс.

Я говорю это не для того, чтобы оправдать ситуацию, в которой мы находимся, и что вот эти темпы экономического роста для нас удовлетворительные. Сразу хочу сказать, чтобы было понятно: мы рассчитываем, конечно же, на более высокие темпы экономического роста, понимаем, что нам придётся тяжело этого добиваться. Но ситуация не представляет из себя что-то экстраординарного. Потому что как раз когда мы начинали работать с экспертами (это был 2011 год), нам сказали, что мы с вами вплотную подошли к этой ловушке среднего дохода (об этом будет сегодня премьер говорить), middle income trap – вот то, что описывают экономисты, – и что, конечно же, Россия будет переживать этот период крайне тяжело. Это когда среднедушевой ВВП около 15 тыс. долларов, а у нас как раз сейчас по номиналу это и есть, по последним цифрам МВФ (вчера мы с Владимиром Александровичем (В.Мау) смотрели), как раз 15 тыс. долларов.

По паритету покупательной способности это разные цифры, они очень разняться – даже от 18 до 22 тыс. на душу населения. И то, что мы переживаем, – тут ничего нового, это то, что как раз переживали и другие экономики. Для нас самое главное было между собой договориться и на государственном уровне окончательно принять решения. Эти решения были приняты. Всё-таки раскручиваем ли мы за счёт дополнительного государственного стимулирования темпы экономического роста либо, наоборот, более активно предлагаем меры такого самого ответственного макроэкономического поведения: нерасходование своих резервов, расходование только в самых исключительных случаях, сконцентрироваться сейчас на вопросах создания институтов и вопросах эффективности, научиться тратить то, что сейчас у нас с вами есть в качестве государственных расходов.

Если вы посмотрите на федеральный бюджет, расходы Российской Федерации, только Российской Федерации, в 2014 году будут 14 трлн рублей – это вообще, для тех, кто, например, на протяжении нескольких лет отслеживает расходную часть федерального бюджета, уже астрономические расходы. Но состояние этих расходов таково, что, в принципе, люди недовольны качеством институтов и услуг, которые предоставляет государство за эти деньги. Образованием, качеством образования никто не доволен, здравоохранением практически никто не доволен, состоянием физической инфраструктуры, включая дорожное строительство и введение новых объектов дорожного строительства, люди недовольны. То есть при таких огромных расходах много претензий к тому, каково состояние этих сфер, и ещё много претензий к тому, насколько эффективно расходуются эти деньги.

Не секрет, что там, где объекты капитального строительства, все называют определённую сумму в виде откатов либо ещё каких-то сторонних расходов, и на самом деле это такая широкая практика. Мы ещё не научились добиваться того, чтобы всё-таки эти цены были соизмеримы с ценами, например, некоторых государств Европейского союза с аналогичными условиями ведения бизнеса. Это работа очень сложная. Нужно ли в этот период времени добиваться большего, например больших государственных расходов, когда мы здесь ещё имеем неограниченную возможность, чтобы заняться повесткой наведения порядка в собственном доме? Поэтому, когда мы сейчас говорим о низких темпах экономического роста… Вот господин Гурриа сказал, что по-прежнему Российская Федерация продолжает расти – но мы к этому так не относимся. Конечно же, это позитивная цифра с точки зрения роста, но она для нас крайне негативна, потому что такой низкий рост на фоне высоких цен на нефть – это, конечно, ситуация крайне неудовлетворительная.

Прогнозировали мы это, предвидели, что такая ситуация будет? Да. И все эксперты, которые работали в группе 2020, нам говорили: вы либо меняйте сейчас свою бюджетную стратегию, переходите к формированию бюджета, например на ближайшие три года, с дефицитом федерального бюджета до 2%, направляйте эти деньги на цели физической инфраструктуры, модернизацию образования и здравоохранения, либо мы пойдём по более жёсткому пути, создавая условия для ограничения самих себя, государства, по государственным расходам, базируясь на фискальном правиле, которое уже действует, кстати, действует очень жёстко. Действительно, мы только вправо, влево – оно нас везде держит по рукам и ногам. Хотя многие говорят: «вы такое правило придумали», «оно не совсем хорошее» – это неправда. Кто занимается бюджетным планированием, понимает, что правило крайне жёсткое, и оно свою жёсткость разворачивает настолько, что неизвестно, придётся его менять или нет. Но оно как раз разворачивается, поскольку период, на который мы ссылаемся по цене на нефть, тоже разворачивается во времени. Вот эта ситуация для нас сейчас является основным вызовом.

Нам нужны темпы роста, для того чтобы ввести в повестку модернизацию. Высокие темпы экономического роста обеспечить за счёт дополнительных государственных расходов мы не можем, потому что мы приняли такое решение, мы этого делать не будем, и тогда здесь всё-таки повестка – эффективность, как заниматься вопросами эффективности, как ограничивать государству само себя. Мы, кстати, начали сами с себя, ограничив тарифы естественных монополий, и при этом сказали естественным монополиям, что вы не будете собирать дополнительные доходы от бизнеса, но в то же самое время вы будете в полном объёме выполнять свои инвестиционные программы. Это означает, что они должны пойти теперь по всей цепи к своим поставщикам, подрядчикам и снижать цены на те же самые объекты, которые у них были в инвестиционной программе, имея в виду, что мы денежные средства не дособерём от цены за услугу. Потому что и железная дорога, и цена на газ, и так далее – вы знаете, мы цены на 2014 год заморозили. Мы сделали это не просто для того, чтобы сделать больно этим компаниям, мы хотели развернуть целую большую масштабную национальную работу по борьбе с неэффективными расходами, начиная там, где мы в первую очередь можем это сделать. Это административное решение по сокращению тарифов или невозможности им расти и, второе, по наведению порядка в инвестиционных программах этих компаний и внедрению правил закупок, которые близки будут к правилам новой федеральной контрактной системы, которая начала работать с 1 января.

Тем не менее, хотя ситуация жёсткая, могу вам сказать, что доходная часть федерального бюджета (сейчас журналисты много об этом пишут, но, по-моему, всё путают) больше, чем планировалась. Дефицит по итогам 2013 года меньше, чем планировался, – он всего 0,5% ВВП. У нас чуть больше ненефтегазовый дефицит, чем мы планировали. У нас не просто есть бюджетное правило, ещё внутри бюджетного правила мы себя ограничиваем по ненефтегазовому дефициту, что он должен с течением времени сокращаться. По итогам 2013 года ненефтегазовый дефицит не сократился до суммы, до размера, который мы планировали. Мы планировали 9,7%, сейчас он в размере 10,2%, но это меньше, чем в предыдущий год, то есть тенденция, которую мы хотим видеть, есть: вместо 10,5–10,4% – 10,2%. Таким образом, что связано с макроэкономическими показателями и совсем невысоким общим накопленным долгом, у нас ситуация очень здоровая, она на самом деле очень хорошая.

Говорят, что возможны, действительно, сокращения наших поступлений в федеральный бюджет за счёт того, что внешние рынки будут для России сжиматься. Но для этого есть накопленные резервные фонды, потому что они не могут до бесконечности сжиматься. И, конечно, прогноз по этому сжатию или по неблагоприятному развитию должен как-то соответствовать тому, насколько мы можем использовать накопленные резервы либо использовать возможности занимать вовне. Возможности занимать вовне у нас хорошие. Мы постоянно имеем предложения от зарубежных инвестиционных банков и крупных фондов, с тем чтобы просто заниматься проблемой долга. Нам до сих пор предлагают… Начали это предлагать как раз с 2011 года, потому что никто не уверен, сколько будет продолжаться вот эта экономическая неопределённость, эта ситуация, когда нет стабильного роста. Нам многие международные финансовые организации предлагают заниматься тем, чтобы накапливать резервы, в том числе за счёт долга. При таком низком долге, который у нас есть, они нам предлагают выйти на рынок, занять денег, если ситуация будет совсем жёсткая, поскольку Россия сейчас имеет такие рейтинги и возможности, чтобы занимать именно в настоящий момент (это могут быть десятки миллиардов долларов), с тем чтобы при накопленных резервах и этом займе (я в широком смысле говорю «займе») мы могли пройти период достаточно спокойно, модернизируя наиболее сложные для нас социальные институты (это образование и здравоохранение) и инвестируя в физическую инфраструктуру. У нас дискуссии идут внутри Министерства экономического развития и Министерства финансов, нам представляется, что это очень рискованный путь, очень такой своеобразный, инновационный. Нам бы хотелось сохранить вот эту прелесть, которую вы нам всем рассказываете и мы сами повторяем – о стабильности макроэкономических показателей. Но нам такие варианты предлагают… Я просто хочу, чтобы вы понимали, что у нас макроэкономика в таком состоянии, что мы сейчас задешёво можем с рынка взять серьёзные деньги. Но мы этого пока делать не собираемся.

То есть ситуация для нас крайне сложная по темпам экономического роста. Мы этими темпами, конечно, не удовлетворены, и даже, откровенно вам скажу, мы не относимся к этому как к росту. Мы думаем, что при такой цене на нефть такие показатели скорее демонстрируют нам определённую стагнацию, то есть ровное положение. Это, конечно же, не депрессия, не снижение, не сжимание экономики, но мы к этому относимся в нашей внутренней дискуссии скорее как к такому состоянию ровности – flat. Это, конечно, очень опасно и очень сложно. Иногда даже состояние депрессии больше помогает выйти из этого состояния, чем нахождение, например, в затянувшемся таком равновесном положении. Оно может быть очень опасно для нас.

Кстати, вот эти все изучения по ловушке среднего дохода нас всё время как раз к этой дискуссии и обращают – посмотреть на те страны, которые не могут вырваться или долгое время не могли выйти из состояния этого экономического застоя, дойдя до среднедушевого ВВП около 15 тыс. долларов. Потому что есть такие примеры, когда государства уходили резко вперёд, начинали потом расти, а есть те, которые оставались в этом болоте надолго.

По второй сложности… Это, конечно же, отсутствие такой очень благоприятной среды для предпринимательства. Здесь, конечно, я должен сказать, что Национальная предпринимательская инициатива, которая сейчас работает, работает Министерство экономического развития, другие ведомства, мы вместе работаем с Агентством стратегических инициатив, – всё это имеет выражение в виде рейтингов Doing Business. Вы знаете, что за последний год мы смогли улучшить этот рейтинг на 20 позиций, но позиция также очень сложная для нас, потому что то, что вы сказали, господин Гурриа: только 2% желают себя видеть предпринимателями – это, конечно… Мы на одной из конференций, которую устраивала газета «Ведомости», обсуждали этот вопрос. Там как раз не понравился мой тезис о том, что мы, государство, с одной стороны, обязаны менять условия ведения бизнеса, но, с другой стороны, мы не видим даже при каких-то позитивных изменениях, что люди готовы рисковать собственным капиталом или считают, что это престижно и это дело их жизни – заниматься предпринимательством. Такой остроты ситуации, как это было в 1990-е годы, когда многие были вынуждены, потеряв работу, идти и заниматься собственным делом, больше нет.

Не могу сказать, что мы решили проблему бедности – мы её не решили, но уровень бедности в стране значительно понижен по сравнению с тем, что было вплоть до конца 1990-х годов. Заработная плата в государственном секторе очень высокая. Это касается и государственных служащих, и компаний с государственным участием. Это коммерческие компании, но они платят очень высокую заработную плату. Когда вы спросите молодых людей или девушек, куда они хотят идти работать, то для многих высокий оклад в компании с госучастием является той амбицией, которую они перед собой ставят, и, конечно же, они не имеют в виду, что они будут создавать собственное дело и это дело их жизни.

Конечно, это всё ещё подкрепляется тем, что в обществе не сформировано отношение к бизнесу как к тому, что является в высшей степени признаваемым как благо. Поэтому здесь это не только вопрос самих институтов, которые мы, безусловно, должны улучшать. Но это и вопрос в том числе отношения людей к тому, что собственное дело и малый и средний бизнес, на которые вы ссылаетесь, – то, что на самом деле является в том числе нашей национальной повесткой, – это то, что для людей является более комфортным, нежели просто работать чиновником в государственном секторе либо работать по найму в компании с госучастием. Нам в том числе для этого нужно сокращать этот государственной сектор, и приватизация сейчас, на которую вы ссылаетесь, это не только доходы федерального бюджета. Мы, честно говоря, к этому даже так и не относимся. Мы не торопимся с приватизацией, чтобы её осуществить кое-как. Мы так всё дело поставили, что приватизацией сейчас занимаются в основном инвестиционные банкиры и консультанты, с тем чтобы государство здесь не обвиняли, что мы какую-то цену занижаем или завышаем, поэтому, как только на рынке появляется кто-то, кто готов за актив заплатить цену, которая является приемлемой, мы этот актив не держим, мы его продаём.

Но куда более важная вещь – чтобы под контролем государства не было такого количества предприятий и такого объёма экономики. Конечно, к 2020 году этот объём должен значительно сократиться. Мы в своих внутренних дискуссиях (это и внешне подтверждено документами) имеем в виду, что, конечно же, по окончании этого политического цикла надо стремиться к тому, чтобы не более четверти экономики контролировалось государством. Сейчас  по этому поводу есть разная статистика, и аналитики в целом говорят, что это около половины экономики. Да, когда мы говорим о приватизации, имеем в виду, что частные предприниматели, обладающие теперь правом собственности на эти активы, будут серьёзнее относиться к эффективности, в том числе и производительности труда, и что люди, которые работают на этих предприятиях с такими огромными заработными платами и в таком количестве, конечно, для нас всех проблема, как и проблема по производительности труда в целом.

Вы ссылались здесь на невысокий уровень безработицы. Он действительно сейчас очень мал, и это хорошо, позволяет Правительству серьёзно работать на рынке труда. Вице-премьер Голодец вместе с министром Топилиным, да мы все вместе договаривались, что в бюджете текущего года, уже 2014 года, мы зарезервировали 200 млрд рублей, большая часть которых должна пойти на мероприятия по рынку труда, предоставлению грантов тем, кто хочет начать собственное дело. Рынок труда включает переобучение людей. Это должны быть какие-то совместные программы вместе с крупными работодателями, возможности получить новую работу или переехать на новое место жительства. Для нас это сейчас является приоритетом. Позже, когда в 2016 году опять начнётся новый политический цикл, выборы в Государственную Думу и так далее, будет уже, что называется, не до этого. Сейчас у нас есть и деньги, и время, чтобы этим заниматься.

К сожалению, должен сказать, что даже самые крупные работодатели, которых мы приглашаем в Правительство и с которыми проводит совещания в том числе и премьер, даже к такой работе не готовы. Мы как задали определённые тренды и сигналы в 2008 году, когда жёстко разворачивалась ситуация с кризисом, что не увольняйте людей и не бросайте просто так… До сих пор предприниматели с очень большим опасением относятся к тому, чтобы высвобождать рабочую силу. Мы теперь говорим: мы не посылаем вам сигнал, чтобы вы выгоняли кого угодно на улицу – упаси бог, нет, – но вы должны планомерно нам предоставлять информацию и заниматься этим аспектом, просить у Правительства поддержки там, где она вам нужна, для того чтобы в плановом порядке каждому, кого вы хотите высвободить, дать возможность получить новую квалификацию на рынке и новую работу. Но эту работу необходимо проводить, хотя многие жалуются, что у них есть избыток рабочей силы, и проводить её серьёзно, с тем чтобы людей не бросить – это сложная работа на рынке труда. Мы к этой работе сейчас готовы и крупных работодателей к этому также подталкиваем.

По поводу экспорта, по поводу всех ваших остальных комментариев, господин Гурриа: я должен с ними согласиться. Накануне нашего сегодняшнего мероприятия я посмотрел ваш обзор, посмотрел все те заметки, которые написали наши эксперты по нему. Там есть некоторые несогласия с отдельными позициями, в том числе касающимися законодательства о неправительственных организациях и так далее, но в целом мы считаем, что этот документ является объективным, составленным на высоком экспертном уровне, и все диагнозы, которые вы представляете, мы разделяем.

По поводу повестки, которая есть у российского Правительства, вы её также знаете, вместе с нами её отслеживаете, потому что для нас весь наш сегодняшний рабочий процесс – не просто процесс по поиску решений и выхода из этой сложившейся ситуации. Это в том числе и построение институтов, которые закончатся для нас, все эти институты и вся эта работа, вхождением России в семью ОЭСР. Поэтому эта работа такая комплексная, она не отстранённая. Даже несмотря на то, что есть какие-то достаточно жёсткие оценки, они справедливы.

С.Дянков, ректор Российской экономической школы, модератор (как переведено): Спасибо. Во второй части нашей сессии мы будем говорить о преимуществах, которые Россия будет получать от вступления в ОЭСР, об опыте других стран, которые идут по этому пути. Как мы это организуем с учётом времени? Я буду задавать наводящие вопросы всем участникам, а потом они будут вести дискуссию. Начну с Первого заместителя Председателя Правительства господина Шувалова. В недавних высказываниях вы упомянули, что уже многое делается по реализации тех выводов, которые были в обзоре ОЭСР. Вы упомянули применение фискального правила, пенсионную реформу. Реформа здравоохранения не была пока упомянута, но она тоже является важной частью повестки дня реформ. Реформа бизнеса: Россия уже в течение нескольких лет является глобальным лидером в области реформ в этой области. Можете вы кратко нам сказать, учитывая обзоры ОЭСР не только по результатам России, но и по другим странам, в каких областях вас интересуют примеры других стран, как проводить реформы и что реформировать?

И.Шувалов: На самом деле ничего ведь не изобретаем. Нам приходится некоторые вещи, которые происходят у других стран, применять у нас, немного адаптируя, потому что понятно, что вот мы все смотрим, например, на Сингапур, но Россия не Сингапур. Ну и потом политическая система там такая, которая, например, русским людям вряд ли понравится. Но нам всем нравятся институты, которые там существуют, нравятся, как регистрируются предприятия, как выдаются лицензии на ведение различных видов деятельности и так далее, поэтому мы, конечно же, смотрим на самые лучшие практики. Работа, знаете, очень такая утилитарная.

Вот есть рейтинг Doing Business, например. Мы по каждому критерию, которые там есть, и как оценивают эксперты, понимаем как нужно. У нас есть самые плохие места – какие? Например, разрешение на строительство, защита права собственности и так далее. Понятно, что нужно делать. Мы смотрим на другие государства, каким образом там это происходит… Кстати, понятно, что для России здесь вот ещё какой вызов (это, конечно же, всем ясно, но я об этом скажу): помимо того, что у нас собственная повестка и мы её пытаемся быстро-быстро проводить, другие на месте не стоят, все точно так же работают с экспертами, инвестиционными банками. Никто не спит, все пытаются друг друга обогнать. Это реальная конкуренция.

У нас, например, позитивное – то, что не просто 20 позиций в Doing Business для России, по которым мы получили продвижение, нас ещё и признали как страну, которая демонстрирует наивысшее темпы изменения. Это очень важно. Может быть даже, нам не удастся на 20 мест подвинуться, что само по себе было бы важно, но куда важнее всё время поддерживать этот темп, быть впереди других по изменениям.

Мы, конечно же, внимательно сейчас изучали пенсионные системы основных государств с большим населением, которые входят в ОЭСР. Нашу новую пенсионную формулу и новое пенсионное законодательство значительно критиковали. Я, честно говоря, не знаю, есть ли такое пенсионное законодательство, которое может быть принято в каком-либо государстве без критики, но вообще эксперты, с которыми мы работали, из Всемирного банка и других организаций… Вообще считается, что всё, что сейчас Государственной Думой одобрено, – это значительное продвижение вперёд.

Там есть несколько моментов, которые, конечно, экспертам, особенно экономистам, не нравятся, – это сохранение возраста 55 и 60 лет. После всех бурных дискуссий, которые здесь были, пока принято решение пенсионный возраст не трогать, а вводить механизмы, которые в это законодательство заложены, чтобы людей всё время ориентировать на более поздний выход на пенсию. Когда готовилось пенсионное законодательство, это была работа в том числе с серьёзным изучением всего того, что происходит в Германии, Франции, Скандинавских странах. Это не само по себе возникло просто на российской почве, это в том числе изучение лучших практик пенсионного обеспечения. Мы как раз в своё время от вас получали также отдельные доклады ОЭСР по социальным вопросам, включая вопросы пенсионного обеспечения, и наше Министерство труда этими материалами пользовалось. Это, конечно же, совместная работа.

Что касается административных барьеров, конечно же, мы в первую очередь смотрим на государства, которые входят в ОЭСР. Здесь для нас всё абсолютно прозрачно, мы работаем с консультантами, в том числе наш налоговый орган работает с консультациями из стран ОЭСР. Те, кто занимается вопросами регистрации права собственности, работает со специалистами из ОЭСР, потому что для нас это тоже большой вызов – сделать совершенно прозрачной процедуру регистрации права собственности на различные объекты. Мы хотим это сделать, с тем чтобы это было конкурентно, быстро, очень удобно для людей, и здесь мы, конечно, смотрим на то, как это работает в Германии, Австрии и том же Сингапуре. Поэтому мы всегда смотрим (конкретно там, где мы можем и должны принести предпринимателям или просто гражданам лучшее качество сервиса, который предоставляет государство), конечно, на лучшие практики стран ОЭСР.